Венецианская дева - стр. 27
Тем же вечером со слугой граф прислал нужную сумму золотыми монетами.
8. Глава 8
В этот день Хэйвуд ужинал в доме Невила. Он и Барлоу были званы с какой-то особенной целью, пока молодому человеку неясной... Каннингем тоже должен был быть, но опаздывал. И, казалось, уже совсем не придет, так как ужин был съеден, и графиня удалилась к себе, оставив мужчин общаться за пивом, а он так и не появился.
– У тебя есть что-то особенное нам сообщить? – первым обратился к другу Барлоу, прихлебывая из кружки. – Что за таинственность, друг? Я извелся, гадая, о чём пойдёт речь.
Невил многозначительно лыбился и не спешил отвечать.
Его кружка опустела наполовину, прежде чем он соизволил сказать:
– Джемма Фаррел всё равно что моя. Я купил её за солидную сумму!
Хэйвуд дёрнулся, будто в него ударила молния или ткнули острой иглой, и побледнел.
– Что значит купил? – пробасил Саймон Барлоу, сделав большие глаза. – Она разве лошадь, что продается за деньги? Знал бы об этом, и сам прикупил бы, – хохотнул он, довольный сделанной шуткой. Но Невил продолжал загадочно улыбаться, и Саймон понял, что друг не шутил, в отличие от него. – Так ты, что ли, это всерьез? Но как?
Невил подлил себе пива, выдерживая необходимую для пущего эффекта паузу, и ответил:
– Она мне сама подсобила (никак не знала, как подступиться иначе), попросив в долг тысячу фунтов. С процентами.
– Госпожа Фаррел попросила в долг тысячу фунтов?! – Хэйвуд сглотнул, ощутив привкус горечи на языке.
Попросила у Невила – не у него. Но зачем она это сделала? Разве не знала, на что этим самым обрекала себя? Быть должной Невилу... Глупая Джемма! Уж тот-то попросит проценты с лихвой...
И Саймон Барлоу, словно прочитав его мысль, опять хохотнул:
– Кровь Христова, так это не шутка?! Но зачем ей такая огромная сумма? А главное, понимает ли эта рыжеволосая ведьма, какими процентами станет платить?
– Она не глупа, – сказал Невил скучающим тоном, – и, конечно, все понимает. И похоже, ей это нравится!
Саймон продолжал веселиться, а Хэйвуд почти задыхался от острого ощущения свершившегося предательства. Его и Фергюса... Неужели всё это время Джемма лишь притворялась недоступной и целомудренной, а теперь проявила свое истинное лицо? Он едва усидел, готовый сорваться и выскочить прочь, бежать, если придется, до самого Лоджа, чтобы высказать Джемме Фаррел, как сильно он ее презирает...
Но даже подняться ему не пришлось, так как в холл, распахнув стремительно дверь, ворвался Бентон Каннингем с таким перекошенным злобой лицом, что казалось, испепелит одним своим взглядом. А глядел он на Невила...