Великое заклятие - стр. 11
– Понятия не имею. Спросим самого Зубра, когда найдем. Пострадавший офицер входит в свиту Маликады.
– Еще того не легче. Маликада может потребовать казни в любом случае. Он человек жестокий.
– Белый Волк нипочем этого не допустит.
– Времена меняются, Кебра. Белого Волка отсылают домой вместе с нами. Вряд ли в его власти противостоять Маликаде.
– Чума бы его взяла, этого Зубра! – рявкнул Кебра. – Вечно от него одни хлопоты. Помнишь, как они с Орендо стащили ту свинью? – Сказав это, лучник осекся. – Извини, дружище, я ляпнул не подумав.
– Орендо виновен в насилии и убийстве, – пожал плечами Ногуста. – Его смерть печалит меня, однако она стала следствием его собственных действий.
– Странно все же. Я неплохо разбираюсь в людях и никогда бы не поверил, что Орендо на такое способен.
– Я тоже, – сказал Ногуста и переменил разговор: – Так где же нам искать Зубра?
– Он был пьян, когда колошматил вентрийцев – а после драки его всегда тянет к бабам, сам знаешь. В этой округе борделей штук двести, и я не собираюсь рыскать по ним всю ночь.
– Но в один мы все-таки могли бы зайти, – с ухмылкой заметил Ногуста.
– Зачем? Вряд ли Зубр окажется именно там.
Ногуста положил руку на плечо другу.
– Сейчас у меня на уме не Зубр, а мягкое тело и теплая постель.
– Ты как хочешь, а я возвращаюсь в казарму. У меня и там койка теплая.
– Зубр отказывается стареть, а ты – оставаться молодым, – вздохнул Ногуста. – Вы, белые, для меня просто загадка.
– Без загадок жизнь скучна.
Ногуста ушел, а Кебра, прихватив с собой вина, отправился в казарму. В комнате, где он жил вместе с Ногустой и Зубром, было холодно и пусто.
Койка Зубра стояла неприбранная, одеяла валялись на полу. Старший кул больше не заходил к ним с инспекциями, и Зубр, не опасаясь наказания, дал волю своему неряшеству.
На аккуратно застеленной кровати Ногусты лежал его мундир.
К постели Кебры никто бы не смог придраться: одеяла сложены квадратиком, подушка сверху, простыня туго натянута, углы завернуты, как по линейке. Кебра разжег огонь в очаге. Золу он выгреб еще утром и сложил с безукоризненной симметрией дрова и растопку.
Ногуста теперь, наверное, лежит с толстой, потной шлюхой – двадцатый из тех, кого она обслужила за день. Бр-р! Даже думать тошно.
Кебра прошел в баню. Котлы не топились, и вода остыла, но он все-таки помылся – старательно, щеткой и мылом. Чистых полотенец на полке не оказалось. Он сердито порылся в корзине для использованных и вытерся наименее мокрым из всех.
Подобная расхлябанность действовала ему на нервы. С одеждой в руках он вернулся к себе и сел, весь дрожа, перед огнем. Ночная рубашка, взятая им из сундучка, хрустела и пахла свежим полотном. Кебра надел ее, и ему сразу полегчало.