Великое расширение - стр. 14
На смену воспоминаниям об острове пришли мысли о школе. Сидя на траве перед домом и разглядывая соленую рыбу, которая вялилась на солнце, А Боонь размышлял о будущем. Мысли о школе, даже само упоминание о ней уже наводили его на догадку, как мало он знает о жизни за пределами дома. Боонь помнил, что в их кампонге живут тридцать четыре семьи, а всего жилищ двадцать девять. Семьи победнее вынуждены делить кров с другими. Именно поэтому о них – о Чанах, Лимах и Инах – Па и упоминал, когда хотел подчеркнуть, насколько призрачна любая стабильность: чтобы вогнать целое семейство в нищету, достаточно продолжительной болезни или вероломного родственника. Кое-кто из местных владел домом, в котором жил, но чаще они платили за аренду токею, местному богатею, холеному мужчине лет шестидесяти, обладателю двух жен и выводка из девяти детей, жившему в большом кирпичном доме с широким белым крыльцом. У этого крыльца любили фотографироваться дочери других преуспевающих дельцов.
Однажды А Боонь и остальная деревенская ребятня сбежались посмотреть на это диво. От такого великолепия Боонь едва не ослеп: девушка, одетая в вышитый чонсам[8] из пурпурного шелка, держала в руке сверкающий зонтик из вощеной бумаги, а на ногах у нее были крохотные туфельки цвета голубиного оперенья. И ни единого грязного пятнышка на них. Фотографировал ее мужчина смешанных кровей, с пугающими морщинами и в промокшей от пота и потому просвечивающей рубахе. Он перетаскивал с места на место большую черную коробку из металла и стекла. Вспыхивающая лампочка, воткнутые в грязь тонкие ножки штатива – все это намекало на существование за пределами кампонга огромного мира, места, где дорогих фотографов нанимают ради забавы, а мудреная техника служит людским прихотям.
Знал А Боонь и еще кое-что: все семьи, где мужчины здоровы, живут рыбной ловлей. Если же мужчины в семье нет, как, например, у живущих по соседству Танов, то на жизнь в семье зарабатывают женщины – стирают или пекут на продажу пирожные. Женщинам выходить в море нельзя, это плохая примета. Про это Боонь тоже знал и потому изгнание с лодки очень досаждало ему.
За годы, что он успел прожить в этом мире, кампонг почти не изменился, и все же А Боонь чувствовал, что совсем скоро грядут перемены. Как судачили в кампонге, своих троих младших детей токей отправил не в китайскую школу, которой он сам же и покровительствовал, а в английскую, неподалеку от города. Управляли той школой монахини. Шли в деревне пересуды и о старшем сыне Лимов, тот отказался от отцовской лодки и вместо этого устроился в город, в магазин, где продавали консервы. Все чаще и чаще молодежь уезжала жить и работать куда-то еще. Па с Дядей объясняли это слабохарактерностью, свойственной новому поколению, непривычному к тяготам, в которых выросли они сами.