Великое расширение - стр. 16
Этот вопрос мучил его уже две недели. Но спросить он решился лишь сейчас, в сумраке, когда впереди маячила спина Ма. Ответ последовал не сразу, и у Бооня запылали уши. Хиа ни за что бы не спросил, какая она, школа. Он бы просто ходил в нее, и у него все получалось бы.
– Скоро сам все увидишь, – сказала Ма. К облегчению мальчика, голос ее звучал ласково.
– А почему ты в школу не ходила?
Ма рассмеялась и ответила, что у нее не было возможности. Столько работы по хозяйству, столько младших братьев и сестер, и каждого накорми и вымой. Потом она рано вышла замуж, и у нее появились собственные дети.
– Но ты хотела в школу? – спросил А Боонь.
Ма молчала. Она подобрала брюки и осторожно перешагнула через большую лужу. В луже кто-то зашевелился, и А Боонь отшатнулся. Из мутной воды выползла тонкая сине-черная змея.
– Не всегда бывает, как хочешь, Боонь, – сказала Ма и добавила, что он рожден не для такой жизни и чем раньше он это усвоит, тем лучше.
Боонь бережно прокрутил в голове ее слова. Для какой же он рожден жизни? Для жизни рыбака? И, несмотря на это, идет в школу. Значит, родители считают, что он рожден для лучшей жизни?
За деревьями мужской голос выводил протяжный напев. Азан. Там располагался малайский кампонг, сквозь ветви А Боонь разглядел деревенскую мечеть, большое изящное здание на опорах. Оставив снаружи сандалии и шлепанцы, рыбаки, облаченные в каин пеликаты[10], тихо входили в здание. Утреннюю тишину пронзал призыв к молитве – низкий навязчивый звук, который, казалось, проникал в каждый уголок души А Бооня.
Мелодичный зов муэдзина воскресил в памяти Ма всех потерянных ею детей. С последней утраты прошел всего год, случилось это ранним утром, похожим на сегодняшнее. Она вспомнила, как кричали птицы, как откликался эхом далекий голос муэдзина. Скорбный и в то же время утешающий.
Всего четыре выкидыша. Первый, ужасный, случился на позднем сроке, поэтому вызвали повитуху, и Ма пришлось выталкивать из себя крохотный молчаливый комочек подобно тому, как другие производят на свет живого ребенка. Всю следующую беременность Ма провела в страхе, что это случится вновь, и не верила, что А Ям жив, пока его, вопящего, не положили ей на грудь. В первый год его жизни она не могла избавиться от мысли, что он умрет. Наконец страх стих, наконец появился А Боонь. Казалось, жизнь вошла в положенную ей колею. Ма верила, что, подобно ее матери и сестрам, она выносит и родит семерых или восьмерых детей. А первое несчастье – просто невезенье. Она тогда слишком много работала, да и кровь разжижилась, потому что мяса они ели мало. Но потом-то она успешно родила двоих, причем мальчиков, а значит, ее можно считать нормальной и здоровой, и везет ей больше, чем большинству.