Великая надежда - стр. 25
– Ты хочешь, чтобы тебя нашли?
– Почему вы спрашиваете?
– А почему ты прячешься?
– Оставайся здесь!
– Давайте останемся все вместе!
– Кто знает, здесь мы вообще или нет, – сказал Леон. – У нас нет мертвецов, которые бы подтвердили, что мы – это мы. Наших родителей все презирают, родители наших родителей не ручаются за нас.
– Они уклоняются.
– Они пришли издалека и ушли далеко.
– Их травят, как нас.
– У них нет покоя.
– Они стараются, чтобы их не нашли там, где их ищут.
– Они не лежат тихо под своими надгробиями.
– Их осыпают руганью!
– Их ненавидят!
– Их преследуют!
– С нашими мертвыми обращаются так, словно они и не думали умирать! – сказал Леон.
Дети взялись за руки. Они заскакали в хороводе вокруг чужой могилы.
– А нам это можно, а нам это можно, мертвые и не думали умирать!
Их крики, как сноп искр, взлетали к серому небу. К небу, которое нависло над ними, как лицо, как сострадание чужого человека, как свет, который тает, нисходя с высоты. К тяжелому небу, которое все тяжелее и тяжелее опускается над ними, как чересчур большие крылья.
– Наши мертвые и не думали умирать.
– Они просто спрятались.
– Они играют с нами в прятки.
– Мы пойдем их искать, – сказал Леон.
Остальные разжали руки и внезапно замерли на месте.
– Куда нам нужно идти?
Они сбились в стайку, обняли друг друга за плечи. Склонив головы, уселись на тихую могилу. Их темные хрупкие фигурки замерли на фоне белого надгробия. Вдали, как печальный сон в сумерках, парил купол зала прощания. На дорожке, посыпанной гравием, танцевали последние золотые листья под шагами неведомого.
– Дозволь мне быть листочком под ногами у тебя, – боязливо проговорила Рут. – Так сказано в одной песне.
Куда несутся листья? Куда катятся каштаны? Куда летят перелетные птицы?
– Куда нам бежать?
Без конца и без края тянулись на запад могилы. Далекие от людских страстей, тянулись они в область незримого.
То и дело прерываясь приземистой красной кирпичной кладкой, остальные кладбища, обступившие город, – на каждую конфессию свое – примыкали к этому последнему кладбищу.
И на юг тоже уходили ряды, словно безмолвное войско, которое намерено перейти в наступление с обоих флангов.
Севернее была улица. Оттуда доносился грохот трамвая, который у этого последнего кладбища не делал остановки и так быстро проскакивал мимо, словно ему было страшно, словно он хотел, как человек, отвернуться в другую сторону. Если забраться на какой-нибудь холмик и встать повыше на надгробие, можно было заметить его быстрые красные огни, тут и там, тут и там, как бегающие глаза. А при желании можно было над этим посмеяться.