Великая княгиня Рязанская - стр. 42
Настоятельница поднялась со скамеечки и опять достала с полки свёрток.
– Эта пальмовая ветвь с её погоста.
Ей удалось сразу же развязать узел. Анна увидела огромный, надрезанный на узкие полоски, словно кто-то пытался сделать из него лапшу, сухой лист. Полоски от пересыхания скрутились в трубочки, потрескались. Лист стал настолько хрупким, что настоятельница не решилась освободить его от холстины. Анна прикоснулась к нему губами – от листа исходило тепло, незнакомый запах чужой далёкой страны.
– Все, кому посчастливилось побывать на Святой земле, обязательно привозили на Русь пальмовую ветвь, – сказала настоятельница, осторожно обвязывая свёрток, – от этого обычая появилось даже новое слово «паломник». Пальма – паломник.
– Сохранились ли иконы, написанные пресвятой Евфросинией?
– К счастью, да! Но ни одного письменного свидетельства нет, что это её работа, вот и числятся теперь они из-за древности своей образцами византийского письма. Такова уж доля наша женская, – настоятельница положила свёрток на место, – что не делами рук своих, не талантом, не умом даётся нам известность, а мучениями. Разве была бы известна нам умнейшая, образованнейшая римлянка, ныне святая Екатерина, если бы не колесовали её за веру христианскую? В Житии говорится, что под пытками цитировала она греческого философа Платона, и все читающие сейчас житие восхищаются этим. А как бы они отнеслись к дочери своей, читающей Платона, да и что они знают о Платоне? Думаю, несладко жилось Предславе в родительском доме. А ты-то, деточка, знаешь ли хоть грамоту? – спросила настоятельница.
– Умею читать бегло, – с гордостью ответила Анна, – и пишу немного. Матушка моя сказала, этого вполне хватит для княжны. Она хуже меня пишет, хоть и великая княгиня, а батюшка не знал грамоты вовсе.
– Вот-вот, таковы почти все наши правители. Как же избавиться нам от невежества, Господи? Не слишком ли велико наказание за первородный грех прародителей наших? Но что говорю я, несчастная? Это всё от погоды, от ветра. Прости мне, Господи, мысли тщеславные, греховные!
Настоятельница рухнула на колени перед образами, Анна поспешно опустилась рядом, зашептала за нею, дивясь её неожиданному безудержному плачу и тщетно пытаясь выдавить хоть слезинку:
– Господи Иисусе Христе, Боже наш, Боже всякого милосердия и щедрот, Его же милость безмерна и человеколюбия неиcследимая пучина…
Молитва закончилась, настоятельница вытерла заплаканное лицо и, не поднимаясь с колен, сказала:
– Вот этот тёмный образ великомучениц Екатерины и Варвары мне особенно дорог. Принадлежал он прежде Спасскому монастырю, основанному пресвятой Евфросинией, и, по преданию, Екатерина писана с неё.