Великая княгиня Рязанская - стр. 44
Настоятельница ушла, девчонки принялись за доски. Анна тюкнула раз, тюкнула другой – и всё по пальцам.
– Росомаха, неумеха! – сказала презрительно Манечка. – Намучаюсь с тобой – руки как крюки. Откуда только взялась на мою голову?
– Но-но! – Анна изо всей силы сжала рукоятку молотка. – У самой-то все пальцы в ссадинах.
– Это я со страху по долоту не попадала: боюсь игуменьи. Чудная она – не понять, чего ждать от неё, наказания или ласки.
– А эти старые отчего? – не унималась Анна.
– Углядела! – добродушно усмехнулась Манечка. – Это от песни: пою и стучу – тук-тук.
– Что поёшь?
– Разное, ну хотя бы это: «Не вода в города понахлынула…»
– «Злы татарины понаехали», – подхватила Анна, и дальше девочки пели вместе.
«Как там моя Марьюшка», – подумала Анна и, конечно, угодила по пальцам.
В первый раз за полтора года жизни в обители Анна проснулась сама. Обычно её долго будила старая келейница.
Уже рассвело, но, судя по звукам за окном, побудки ещё не было, и Анна решила в оставшееся до неё время погулять по затянутому муравой монастырскому двору. Плотная кудрявая мурава так манила поваляться в её упругой пышности. Но блаженно сминали её, барахтались в ней перед дождём кони, монахини же поспешно проходили через двор по выложенным белым камнем дорожкам.
Сейчас во дворе не было ни одной чёрной фигуры, но у певческого дома уже паслась стреноженная лошадь, и ворота монастыря были распахнуты – в проёме их румяным яблоком висело солнце.
«Кто-то пожаловал спозаранку», – отметила Анна без всякого любопытства – гостей в монастыре бывало много – и, оставив на крылечке постолы, шагнула в седую от росы траву. Ступни словно обдало кипятком, Анна взвизгнула и, почти не касаясь травы, понеслась-полетела в дальний конец двора, к саду, к зарослям бузины и малины, что скрывали его от посторонних глаз.
– Не от глаз это, – говорила Манечка, – от зайцев и всяких грызунов: они бузины и малины боятся.
Из этих-то неприступных для грызунов зарослей навстречу Анне выскользнули два длинных узких зверька, не обращая внимания на неё (она застыла при их появлении), а может, и нарочно для неё затеяли игру в догонялки, свивались кольцами, переплетались косичкой, высоко подпрыгивали, сверкая ярко-белыми грудками, тёмно-коричневые, блестящие, с круглыми лукавыми мордочками. «Ласки», – догадалась Анна и тихонько свистнула. Зверьки шмыгнули под лопух – и их как не бывало.
И будто восполняя Анне утрату, закружилась, застрекотала над садом нарядная сорока, её поддержала другая, потом третья. Удивлённые или напуганные чем-то, они вскоре оставили сад и, примостившись на кустах бузины, принялись обсуждать увиденное.