Василина для шейха - стр. 59
Мальчик бросился на мужчину, а тот увернулся, и львиной хваткой выхватив из рук нелепое оружие, прижал сына в свои объятия.
– Какой же, ты, маленький, ягнёнок мой. Сынок, – с любовью приговаривая, вдыхает запах родного сына.
Демид сопротивлялся, отталкивал от себя, бил кулаками по широкой спине Ибн Башара, но, что мог сделать маленький ребёнок взрослому и здоровому арабу? Ничего.
– Бей сынок, папа всё выдержит. Я всё тебе прощу.
– Лжёшь! Ты не мой отец!
Ибн Башар отстранился и посмотрев в глаза сына, ответил:
– Не знаю, что тебе наговорила эта женщина, но я твой отец! Я, Ибн Башар – Эмир этих земель и ты мой наследник!
Слишком маленький, чтоб разобраться с услышанным. Мама всегда помогала советами и ответы находила, как поступить в любых ситуациях, но сейчас её нет, и Демид, как мышонок не может найти правильный выход.
– Амар?! – позвал он помощника и тот войдя опустил глаза, – Посмотри на нас и ответь, похож сын на отца?
Можно не спрашивать, итак, невооруженным взглядом видно: две копии, как две капли воды похожи друг на друга.
– Очень.
Демиду выделили личные покои. Принесли еду.
– Я не буду кушать, – с заплаканными глазами ответил он, – Я к маме хочу.
На него никто из прислуг не обращал внимания, запирали в комнате, а у дверей ставили охрану. Гулять только с разрешения отца можно, а значит, всегда гулял, потому что Ибн Башар никаких запретов для сына не ставил. Эмир терпел постоянство сына: "К маме хочу", кажется, правитель перед сыном слаб, не мог быть с ним деспотом, эгоистом и тираном, для других да, но ни для единственного сына. Итак, продолжалось, пока ребёнок в один из дней, через два месяца сильно не заболел.
– Что с моим львенком? – зарычал он на лучшего врача в Каире, – Отойди!
– Уважаемый, Ибн Башар, не переживайте, я его вылечу. Температура уже спала, я сам лично буду приезжать и осматривать его, а также ставить капельницы.
– Конечно будешь, ведь иначе, я вас всех раздавлю! – целует руки сына, когда мальчик открывает глаза, – Бахти, лев мой, что болит? Где болит? – напугано спрашивает он.
– Ничего не болит, – тихо шепчет, закрывая глаза.
– Бахти, говорить о боли, это не слабость. У меня душа болит за тебя и здесь, – прикладывает ладонь к груди.
– Не уходи..
Это были первые приятные обращения сына к отцу и, с тех пор слово "мама" редко проскальзывало в разговоре мальчика.
Многое изменилось с того времени. Имя Бахти наследнику нравилось, потому что его ему дал отец. Учили арабскому языку лучшие педагоги страны, а главным проверяющим был отец. Бахти обращался к отцу, говоря на русском, но Ибн Башар специально молчал, плавно побуждая и заставляя забывать русский, и переходить на родной ему язык.