Уж эти мне мужчины - стр. 12
– Ты здесь по своей воле! – разразилась слезами Маша. – А я должна вкалывать на тебя, как рабыня Изаура! Ублюдок! Подлец! Эксплуататор-кровосос!
– Никто тебя силой не держит! – разозлился Костолом. – Ты здесь только потому, что сама этого хочешь. Не нравится – скатертью дорожка!
– Ты прекрасно знаешь, почему я здесь! – всхлипнула Маша. – Я отрабатываю долги отца. Ты сам угрожал, что, если он не выплатит долг, его разрежут на куски! Убийца!
– Во-первых, он был должен не мне, – завелся Костолом. – Во-вторых, никто не заставлял его влезать в долги. В-третьих, ты сама на коленях умоляла меня спасти твоего дорогого папочку, выплатив его долг, и поклялась взамен выполнить все, что я попрошу. Теперь ты работаешь на меня. Так в чем же дело?
– «Все» не означало мотаться по Сибири в разгар зимы! – закричала Арлин. – «Все» не означало жить в прокопченной бревенчатой избе без электричества, с клопами, лайками и эвенками, которые не моются и не меняют одежду до тех пор, пока она не расползется в клочья и сама не свалится с них!
– Ну зачем же так преувеличивать? – обиделся Костолом. – Электричество обещали включить через пару дней. Да и о какой зиме ты говоришь, если на дворе апрель?
– В Сибири апрель – зима, – продолжала настаивать на своем Маша. – Как иначе можно назвать двухметровые сугробы и двадцатиградусный мороз?
– Насчет клопов я еще могу согласиться, – не слушая ее, продолжал Гарик. – А вот эвенки в гостинице не живут. Они живут в чумах и на стойбищах. Лайки тоже не заходят дальше холла – им жарко! – к тому же они тут все ручные. И вообще мне нравятся животные.
Маша выпрямилась во весь рост и, схватив со стола зажженную керосиновую лампу, угрожающим жестом подняла ее над головой.
– Убирайся вон, или я разобью ее о твою тупую башку, – решительно произнесла она.
– Ладно, ладно, ухожу, – пожал плечами Костолом. – Еще не хватало, чтобы ты спалила гостиницу.
– Это не гостиница! – крикнула Арлин в закрывшуюся за ним дверь. Она поставила лампу на место и, всхлипывая в ярости и бессилии, упала на кровать. – Все! Мое терпение кончилось! – прошипела она. – Пусть мой дорогой папаша выкручивается как хочет. При первой же возможности я сбегу.
– Я совершенно разбита! – воскликнула Мария Тереза. – Эта проклятая баронесса Тинерсен когда-нибудь меня прикончит!
Альберто усмехнулся.
– Ты сама настояла, чтобы мы присутствовали на этом приеме, – сказал он. – И всего лишь несколько часов назад ты утверждала, что ее вечера весьма изысканны.
– Ты даже представить себе не можешь, что она сделала со мной! – простонала маркиза.