Упырь (тайна Чёртовой мельницы) - стр. 4
Мороз сразу же жадно набросился на новую добычу, ощупывая ее всю с ног до головы, но не смог испугать. Тело еще сохраняло тепло дома, а до хлева — скрипучим, как битое стекло, снегом — всего несколько десятков шагов перебежать. Можно даже с закрытыми глазами, чтобы не плакать от колючих снежинок, больно бьющих по лицу.
Пихнула плечом дверь, заскочила внутрь и выдохнула густое облако пара. Такие же тучки вылетали из ноздрей коровы и теленка, лежавших хребтами друг к другу — грелись. Овцы тоже встрепенулись, но поднялся только баран. То ли приветствуя хозяйку, то ли демонстрируя — кто в загоне старший.
Маричка дала напиться корове, потом — теленку, а остатками воды тщательно омыла вымя и села доить. Закончив, бросила скоту за полудрабки еще сена, в ясли — немного свеклы. Намеренно не сеченой, чтобы дольше хватило, если до утра все же заметет и не удастся сразу добраться. Коровы не овцы, пока сытые — твердое не трогают, а проголодаются — разгрызут и не такое.
За это время еще сильнее похолодало. Сначала Маричка подумала, что сама выстыла, пока возилась — все же в хлеву не в хате возле печки. Но по тому, что снежинки стали мельче, изменившись на мерцающие блестки, а Бровко приткнулся к порогу, просясь в тепло, — поняла, что мороз таки прижимает. Свирепствует зима. В конце концов, как и положено накануне Крещения.
— Ну, заходи… — приоткрыла дверь.
Пес благодарно махнул хвостом, отряхнулся и быстро протиснулся внутрь.
— Только по хате не лазь, грязь не разводи. Тут ложись… — указала на угол возле двери.
Пес не возражал. Здесь, так здесь, лишь бы не снаружи. Крутнулся разок вокруг себя, словно притаптывал глиняный пол и лег, приткнув морду на передние лапы.
— И не смотри так, будто три недели постился… — буркнула женщина.
Бровко вздохнул и отвернул морду. Однако, хозяйка только на словах была так сурова. И уже через несколько минут перед псом оказалась миска наполненная молоком с покрошенными кусками паляницы.
— Жри, утроба ненасытная…
Под довольное хлюпанье, женщина взяла с полки толстую свечу и подошла к боковому окошку, глядевшему в степь. Темное, разрисованное изморозью, оно казалось волшебным зеркалом, в котором отражалась невероятной красоты, сказочная барышня.
Маричка провела рукой по лицу, словно стирала усталость, и вздохнула. Чего там, хороша... Это она и без зеркала знает. Одна беда, некому любоваться этой красотой. И одному Господу известно, будет ли когда-нибудь еще.
Молодая женщина промокнула краем запаски глаза, потом протерла покрытое изморозью оконное стекло, поставила на подоконник толстую свечу и хотела уже поднести огонь, но в последний момент остановилась...