Умножители времени - стр. 9
Дома ждали завтрак и записка от мамы: «Уехала с тётей Лизой на нашу дачу. Не забудь съездить на Даниловский рынок. Купи весь набор на неделю. Да… Петрушки, редиски и укропу не забудь. Целую».
Глеб Сергеевич принял ледяной душ, приготовил апельсиновый фреш. Позавтракал и сделал звонок дяде в Санкт-Петербург. Из разговора было совершенно ясно, что дядя в курсе Глебовых новостей, пожелал плодотворной (как он выразился) поездки в Карловы Вары и встречи там с «червовой дамой». Ещё сказал о переведённой им для Глеба сумме денег (назвал число весьма окрыляющее). Глеб искренне поблагодарил и обещал по возвращении из Чехии заглянуть в дядюшкину «голубятню».
«Ну что ж! Всё хорошо! Я хочу Перемен, хочу Большой Игры. А сейчас четыре часа сна».
Проснувшись и приготовив себе большую чашку крепкого кофе с бутербродами, он погрузился в интернетную паутину. Он читал о Якове Брюсе. Час потребовался, чтобы бегло ознакомиться с биографией и чудесами предка. Но более всего «зацепила» его «жуткая» смерть. «И смерть ли? Вероятнее, всё же призрак… Ведь не известно, где похоронен… Брюс мог устроить любую мистификацию… Большой, видать, был мастер», – думал Всеволожский. Слово «мастер» прозвучало в голове по-особенному, и Глеб это отметил. «Граф ведь, из первых лиц… Так просто и бесследно уйти трудно… Эх, съездить бы в Глинки, всего-то час-два дороги, да уже только по возвращении… Пора к Консультанту».
Он припарковал машину на Пречистенке и решил до Клуба прогуляться пешком. Есть ещё двадцать минут. Другая, неинтернетная паутина мучила его сознание, не давала «улова ясности и уверенности». Паутина интуитивных, подсознательных ассоциаций. И никакая медитация не успокаивала. Некоторую уравновешенность придавали мысли о дяде. Не мог ведь этот мудрец, человек тонко организованной психики, остроумец «вляпаться» в неблаговидное дело! Да нет, мог! Мог, потому что был, несмотря ни на что, доверчив и чрезвычайно эмоционален и, следовательно, подвержен чужому сильному влиянию. Глеб рассуждал, вспоминая: «Преподавал любимую “Историю философии”. Вот где можно было искупаться в “любомудрии” разных веков, разных философских учений. Но зачем было в конце 70-х на лекциях расхваливать эзотерику, углубляться в зороастризм, в теорию масонства, говорить, что в этих учениях и ложах главное – это свободный нравственный выбор человеком благих мыслей, благих деяний, совершенствование и просвещение, пути к идеалам Добра, Истины, Всеобщего Братства и Высшей Справедливости. Эти слова, как и Любовь, Гармония и Согласие, парткомом института трактовались иначе. И, хоть он и пытался вяло объяснить, что рассказывает он студентам о раннем масонстве и тому подобное, курс у него отобрали и дали курс, поменяв местами слова: “Философия истории”. Дядя и тут не “выстоял” и двадцать лет. В середине 90-х историю начали перекраивать. Теперь уже добровольно Алекс “ушёл” в курс “Культурологии”, где дышалось привольнее. А игра?! Дядька любил играть, но при всём умении не умел себя сдерживать, останавливаться вовремя. И замечательно, что к зрелым годам, где-то к пятидесяти, бросил игру. Как раз набирали темпы перестройка страны и обнищание народа. На какие “шиши” играть?! Да и обидно умному человеку проигрывать! Да, да… После этого дядя начал сильно меняться… Что-то большее вошло в его жизнь. Наверное, это Большая Игра Консультанта».