Ultraгрин: Маленькие повести для мобильных телефонов - стр. 23
Ребенок был в четвертом классе, до этого дня папа был рядом всегда, гулял с коляской во дворе, кормил, читал и водил к бабушке по выходным. Бывают такие больные на голову папки, которые сходят с ума по дочкам, компенсируют, так сказать, утекающую любовь к маме.
Им кажется: «Вот я воспитаю девочку, у которой все будет, как я хочу, я дам ей все, чтобы она, когда вырастет, приняла жизнь без страхов и сомнений, станет потом для кого-то совершенной, любимой и бесконечно счастливой».
Тогда Сергеев так считал, а сейчас он уже понял, что нельзя выковывать цветок – нагревать его и молотком выстукивать новый завиток у своей рукотворной розы, даже если ты желаешь совершенства твоему творению.
Он не понимал, что цветку лучше в поле, а не на наковальне, каждый удар чужого молотка только корежит. Не стоит ковать чужое счастье, если свое не получилось.
Он водил ее за руку в школу через единственный переход, она вырывала руку – другие дети давно ходили сами. Он руки не отпускал, не мог оторвать от себя, над ним смеялись, но он не мог.
Теперь он шел в школу, чтобы оторвать руку навсегда. Много лет до этого он часто думал, как сказать ребенку, что ты уходишь, какие слова будут уместны, но слов не находилось.
Занятия уже закончились, и ребенок стоял во дворе и разглядывал бабочку на дереве. Сергеев оглядел ее со стороны: школьная форма сидела хорошо, до края платья свисала коса, гордость мамы и бабушки, только дырка на колготках нарушала имидж отличницы и пай-девочки.
Она почувствовала его взгляд и повернулась, но не побежала, как всегда, а просто застыла в ожидании, предчувствие необычного застряло в ее глазах. Нет, страха в них не было, только ожидание того, чего еще не случалось.
Он шел с ней по улице, знакомой до каждой трещинки на асфальте. Рука ребенка лежала в его руке и почему-то слегка дрожала. Он купил ей колу и любимое мороженое – шоколадное в вафельном стаканчике, но она не стала есть.
Сергеев съел мороженое сам и запил колой – хотел унять дрожь в коленках, он всегда ел на нервах.
Слов не находилось, уже виден был двор, пора было начинать, и он начал.
Что он говорил, он не помнил, плел что-то про какие-то сложности, что ему надо уехать и что он ее не забудет никогда. Ребенок даже не дрогнул, только спросил через мучительную паузу:
– А ты придешь ко мне на день рождения?
Из этого простого вопроса он понял все: она из всей его лабуды вынесла главное – его больше не будет, не будет никогда. Он посмотрел ей прямо в глаза и сказал:
– Да. – А потом кинулся обнимать и целовать, но она как-то увернулась и исчезла в подъезде.