Ученица чародея - стр. 17
– Хорошо, мадемуазель.
– Зовите меня Абели.
– А вы надолго к нам, Абели?
– Если стану хорошей помощницей мсьё, наверное. Я надеюсь.
– А что же делать будете?
– Рецепты записывать, вести учёт посетителей, как сказал мсьё Годфруа.
– Это как же вы больных принимать сможете, ежели вам даже через повязку от меня больно стало? А Женевьеву с локтём её ушибленным вы вообще спиной учуяли! К мэтру ведь с чем только не заявляются господа: кто на дуэли поранился, кто с чахоткой, с корью и лихорадкой, дамы беременные или с дитями хворыми. Простой люд и подавно: кого лошадь задавила, у кого кровь хлещет, аж смотреть страшно. Как же вы с ними будете?
Я опешила. Эта мысль не приходила мне в голову. И верно, что же я за помощница при моём недуге? А если меня спасать придётся то от одного, то от другого, как вчера? И выключаться буду так же? Да уж, работница… Курам на смех!
Я пробормотала:
– Не знаю… Иголка мсьё помогает мне стать обычной.
Софи покачала головой.
– Ах, бедняжка. А как же вы до мэтра жили?
В глазах кухарки читалось живое человеческое участие, почти материнская жалость. И оттого мне самой себя стало жалко. Как я жила до вчерашнего дня? Как старый крот, что прячется в нору и света белого не видит. Вернулось ощущение никчёмности, стыда и отчаяния, вспомнились непрекращающиеся боли, кочующие по телу, внезапный кашель или зуд, ломота в костях и лихорадочная дрожь. Как жила… Устала я от неё, от всей моей жизни, будто старуха, и уже привычно хотелось вовсе не просыпаться, ведь новый день не сулил ничего хорошего. Что бы ни случилось вчера здесь, в сравнении с двумя прошедшими месяцами, этот день был лучшим.
Я закусила губу и всхлипнула.
– Ну-ну, девочка. Всё хорошо будет.
– Не уверена. Возможно, и отсюда меня скоро выгонят. Ведь от меня лишь проблемы. Не знаю, чем я могла прогневать Господа: в церковь ходила, Святое Писание читала, посты соблюдала как добрая католичка… Но видимо прогневала… Он меня проклял.
Я хлюпнула носом сильнее, уткнула лицо в ладони и разревелась.
Рука Софи ласково погладила меня по голове и притянула к своему плечу. От неё пахло корицей и мятой, сладкой карамелью и цитрусом.
– Что ты говоришь, глупенькая? Разве проклял? Даром трудным наградил тебя Всевышний, девочка. Да, верно, потому, что ты выдержать его можешь. Сильная, значит, хоть с виду – чистый воробышек. Ты меня исцелила вчера, на себя боль забрала. А ведь я с больной рукой не одну б неделю мучилась. Представь, на кухне-то… Я так благодарна тебе, девочка!
Тепло от кухарки шло такое же, как от моей няни в глубоком детстве. Доброе, сердечное. Я притихла и, нехотя отстранившись, вытерла слёзы.