Убитый, но живой - стр. 70
Хозяйка выскочила из своей половины на Аньку всяко-разно без церемоний, а по глазам рыскающим вижу, что врет. По-хорошему заночевать надо, но раз такой скандал, то подхватились в пять минут и поехали обратно на хутор. А душу саднит, муторит непонятное что-то.
До Авдона версты две оставалось, когда топот конский раздался. Вроде бы за спиной снег хрустит под копытами, а оглянешься – нет никого. Я пожалел крепко, что ружье не прихватил. Топор из-под сена вытащил, к ладони прилаживаю. Тут он из-за поворота и выскочил. Летит наметом прямо на нас, снег на три метра из-под копыт. Возле нас осадил так резко коня, что он свечой взвился. Конь рослый, красивый, а на нем плюгаш Зубарев по кличке Жук.
– Что, Шапкин, обдристался, небось? – хохочет Жук. – Подожди, умою еще тебя!
Его за пьянство-то с председателей сняли, но при начальстве оставили. Ничего не ответил я ему, хоть он и нарывался, потрусили мы себе дальше. А он коня плеткой ожег и снова в намет по морозу, хоть тут и дураку ясно, что коня запалить можно.
Приехали домой мы к полночи самой. Гнедко, как конюшню родную учуял, заржал, рысью пошел. К воротам с фонарем керосиновым Евдоша летит. Следом Венька в кожушке на голое тело.
– Напугали до смерти! Нету и нету, не знали, что и подумать.
Утром я скотину напоил, прибрал и к Чубровым пошел. Поздравил с праздником, о том о сем переговорил, а Дашка за стол тянет, на нем бутылек возвышается и пирог мясной румяной корочкой светится. Выпили по одной, и тут я промеж разговору спрашиваю Степана:
– А где ты тещу бросил?
Как тут он вызверился на меня! Из-за стола выскочил и понес разную ерунду.
– Осади! – говорю ему строго и никак понять не могу, с чего он вдруг разорался. – Я вчера целый день по городу рыскал.
Даша меж нас курицей бьется: чего это вы в праздник сцепились?
А Степан все ворчит недовольно: «Что я, вашей ворожее охранник?! Попросилась у Нагорного спуска слезть, а мне что, валандаться с ней? Своих забот хватает».
– Может, и правда, кто из чужих перехватил, – успокаивает Даша. – У твоего дядюшки покойного сколько?.. Считай, месяц лекарила.
Выпили еще по рюмке, больше не могу, и разговор не клеится. Благо хоть Анька младшего нашего Славика привела, и оба в один голос:
– Ты же нам елочку обещал поставить!
Дарья им конфет, печенья натолкала, они поутихли. А я рюмку еще одну силком выпил – и домой.
Ане тогда тринадцатый год шел. Девочка сметливая, сообразительная. По дороге к дому говорит вдруг:
– Глянь, какую конфету тетка дала! Мне такие же бабушка Акулина давала. «Красный мак» называются. Я конфеты съела, а фантики остались…