Убитый, но живой - стр. 69
– Но в 1953 году его амнистировали полностью. Читаем дальше:
«В 1954 году Чубров С.Г. задержан после ограбления проводника поезда Хабаровск – Москва и приговорен нарсудом города Иркутска к восьми годам лишения свободы. А в 1956 году совершает очередной побег из мест заключения. При задержании тяжело ранил заточкой милиционера Ускова В.И. Осужден Кировским нарсудом г. Нижний Тагил на пятнадцать лет с отбыванием наказания в колонии строгого режима. В 1967 году переведен после отбытия двух третей в колонию-поселение. В 1970 году в юбилей В.И. Ленина попадает под амнистию и в июле выходит на свободу с ограничениями по проживанию в ряде мест страны. Отбыл согласно справке, выданной ИТК, в Ростовскую область».
– Почти сорок лет в лагерях! При этом три побега – редчайший случай. Вот и возникает вопрос: неужели его гнала сюда только месть? А может быть, что-то иное?.. В архивном деле, которое мне удалось обнаружить, имеется ваше заявление в связи с убийством Сысоевой Любови Матвеевны и пропажей Сысоевой Акулины Романовны. Но нет протокола свидетельских показаний…
– Может быть, мне уйти? – спросил Дмитрий, поднимаясь со скамьи.
– Да сиди, чего это ты? Дело давнее… Нет моих показаний, вы говорите? – переспросил Шапкин, вглядываясь в следователя, но при этом как бы не замечая его. – Давал показания, точно помню. Меня следователь по фамилии…
– Волков?
– Да! Волков вызвал нарочным в Авдон. Там в сельсовете я и давал эти показания. А до того Волков приезжал с милиционерами на Малявинский хутор, когда Любу убитой нашли. Брали со всех объяснения. Вдвоем они приезжали… А потом все затихло, вроде как и следов не нашли. А произошло это перед Рождеством. Надо было ехать в город за покупками, дочку забрать на каникулы, тещу привезти, которая загостилась без меры. Первым делом заехал я к родственникам, что у Нагорного спуска жили, где, по словам Степана, сошла Акулина Романовна, чтоб на несколько дней задержаться.
Кумовья наши удивились: «Напутал ты, Тимофей, чегой-то». Посмеялись еще: “Али праздновать загодя начал?” Короче, чайку перекусили, новостями обменялись, и поехал я к старшей ее дочери. Приехал. Поздравил, гостинец передал, про мать спрашиваю, а Фрося глаза выкатила…
Тут вместе поехали мы по родственникам. Целый день впустую – нет нигде! Под вечер вернулся я на правобережку за дочерью, а она зареванная, выговаривает мне:
– Я думала, меня тут совсем бросили!
Про хозяйкины каверзы рассказывает, что та у нее всю картошку истребила, и она который день без горячего мается. Рассказывает и аж трясется вся в рыданиях.