Тысяча шагов до смерти. Повесть - стр. 6
Автомат в кишлаке считался самым лучшим вложением капитала: за него можно было получить двенадцать овец, а если АК был еще и с патронным рожком, то это считалось отличным калымом за невесту.
Принималась в качестве разменной валюты также десятизарядная британская винтовка Ли-Энфильд, сконструированная еще до англо-бурской войны. Оружие отличалось приличной дальнобойностью и точностью, на некоторых винтовках были даже снайперские прицелы, сделанные кустарно. Но за винтовку давали всего три овцы.
Али зашел в дом. Возле дома стояла советская зенитная установка ЗУ-23-2, трофей еще с прошлой войны. Ее сдвоенные пушки грязно-зеленого цвета выглядели устрашающе, но зенитка давно уже была сломана, а специалиста по артиллерийскому вооружению все никак не присылали. В штабе пахло крепким мужским потом. Кто-то спал на полу, кто-то играл в нарды. Но большинство сгрудилось возле чернокожего наемника-суданца, а тот травил истории. И все гоготали.
– Где Дауд? – спросил Али.
Но начальник контрразведки уже шел ему навстречу, протягивая скрученный в трубочку листок прозрачной бумаги.
– Нашли у убитого. Какая-то шифровка. Буквы использованы английские. Но смысла не разобрать. Может быть, это важно?
В голове Али прокрутилось:
– Я полный идиот, даже не обыскал его.
Но вслух произнес другое:
– Спасибо, Дауд. Я твой должник.
– Сочтемся!
Здесь же, недалеко от штаба стоял сарай, приспособленный под тюрьму. Специальной тюрьмы в кишлаке не было и быть не могло, так как судить здесь было некого и не за что, никто не рискнул бы что-то украсть у ближнего или еще как-то нарушить закон, установленный местными обычаями. Есть слово «нельзя», оно и означает нельзя, и это понятно. Но есть еще слово «харам», и это больше, чем нельзя. Если человек западной ментальности готов врага, что попался ему на его территории, скрутить, убить или выдать полиции, то безграмотный житель кишлака даже по отношению к своему кровному врагу, который пересечет порог его дома, никогда не причинит ему зла – потому что харам. В этом и вся разница между нельзя и харам. А врагам всегда есть о чем поговорить, глядишь, до чего-нибудь хорошего договорятся. В сарае-тюрьме содержались пленные. Их осталось шестеро, седьмого накануне убил Али.
Тюрьма для пленных еще несколько дней назад была просто овчарней – загоном для овец, но все мы агнцы божьи, одних уже отдали на заклание, другим это еще предстояло пройти. Хлев, ставший тюрьмой, в этом можно было бы увидеть какой-то высший промысел.
Возле двери на бревне дремал бородатый мужчина в узбекском халате, перепоясанном веревкой, из-под его бежевой шапки-пуштунки торчали черные курчавые волосы. Автомат лежал возле ног, и, по всей видимости, охранник так и спал бы себе беззаботно, если бы Али не позвал его по имени: