Ты поймешь, когда повзрослеешь - стр. 40
…Я держала ее руку в своей, и никогда еще она не казалась мне такой хрупкой. Как будто страх делал ее еще более слабой и уязвимой. Мы долго ждали в этот вечер. Так долго, что я миллион раз обращалась к высшим силам, прося избавить ее от этого ожидания. Когда-то она перевязывала мои ссадины на коленях, магическими поцелуями залечивала болячки, исцеляла меня от детских горестей. А теперь я чувствовала себя беспомощной, и могла только повторять: «Не волнуйся, Мамину, все будет хорошо», – хотя сама не была в этом уверена.
Я не смела смотреть ей в глаза. О, этот взгляд! Взгляд испуганного ребенка, который контрастировал с лицом, на котором жизнь уже оставила свои отметины. Взгляд, который боишься однажды увидеть в зеркале. Взгляд человека, чей мир рушится у него на глазах.
Именно мои координаты она дала медсестре, когда та спросила, не хочет ли она предупредить кого-либо из близких. А я не могла ничем ей помочь. Взявшись за руки, мы ждали бесконечно долго, пока наконец некто в белом халате не сообщил нам страшное известие.
Это было четырнадцать лет назад. «Сожалеем, мы все испробовали, но нам не удалось его реанимировать». Мой дедушка приехал сюда в красной машине, а уедет в черном лимузине. Его жизнь завершилась. И жизнь моей бабушки тоже. Я обняла ее изо всех сил, я хотела бы наложить исцеляющую повязку на ее сердце, найти средство осушить ее слезы, но некоторые раны сильнее магических поцелуев.
Психолога клиники звали Мари Эчебест. В ее голосе звучала неподдельная доброта, и ей удалось найти слова, облегчающие душу. Пока бабушка плакала, она рассказала обо всех этапах траурного периода. Она вызвала такси, поехала с нами в морг и была рядом, пока мы прощались с ним. В момент расставания с Мари Эчебест бабушка сказала, что никогда ее не забудет. Через месяц я сдала экзамены на степень бакалавра и поступила в университет на факультет психологии.
– Что-то они не торопятся. Мне уже так надоело сидеть, что спина заболела! – проворчала Мэрилин.
Нахмурившись, я ответила:
– По вашей милости я стала похожа на фигурку из бумаги под названием «оригами». Поэтому монополия на боль в спине принадлежит мне!
Через два с половиной часа я наизусть знала длинный список болячек дружного клана наших бабушек. Доктор Мабуль,[12] собственной персоной. Мне трудно в этом признаться, но лучше мучиться от прострелов, чем дожить до восьмидесяти лет. И мне так же трудно признаться, что я предпочитаю общество этих трех женщин чтению «Paris Match».
«Еще чуть-чуть, и я буду похожа на мизинец Элизабет, деформированный артрозом», – подумала я. И в этот момент мужской голос выкрикнул мою фамилию. Подхватив ходунки и настоятельно попросив не провожать меня до кабинета, я потащилась к доктору, который повел меня в смотровой кабинет.