Ты мои крылья - стр. 32
— Вам же будет легче, если я умру, полковник, — насмешливо заметила демоница уже в первом часу ночи, когда они оба ужасно устали, а потоки аргументов с обоих сторон иссякли. — От меня одна головная боль. А так и совесть чиста, и проблем никаких. Не придется больше покупать еду навынос и пропадать в городе, чтобы не видеть меня лишний раз.
Он потемнел лицом.
— Вот какого вы обо мне мнения, ди Вине?
Она устыдилась. Действительно, как бы Равендорф к ней не относился, он никогда не давал понять, что случайная гостья — обуза. Если даже анхелос и задерживался в городе, чтобы как можно меньше встречаться с Наамой, он ни разу не упрекнул ее в этом.
— Нет. Но я все равно не понимаю, почему вас так заботит моя жизнь.
— Пока вы живете в моем доме, я за вас отвечаю.
Это не могло быть правдой. По крайней мере, всей правдой, поскольку полковник совершенно не горел желанием отпустить ее и тем самым снять с себя бремя ответственности за такую неудобную подопечную. Но чувствовать его заботу и тревогу было приятно. Озвучивая страхи и сомнения, Торвальд помогал Нааме становиться смелей.
Если бы он еще не был такой занудной и настырной занозой в заднице.
Споры продолжались все пять дней, пока велась подготовка к операции. Равендорф даже подключил Армеллина. Тот не мог приехать для личной встречи — подобный визит наследника ди Небироса для всех ищеек Андроса был бы равносилен вывеске “Беглянка прячется здесь”. Но сын несколько раз связывался с ней через терминал, уговаривая не делать глупостей.
Наама была непреклонна. Возможно, она просто не могла до конца поверить в реальность собственной смерти, но жгучее, нестерпимое желание снова стать полноценной чем дальше, тем сильнее овладевало ее душой. Вернулись давно позабытые сны. Полеты над ночным городом в демоническом облике. Магия, раскаленной лавой текущая меж пальцев, пьянящее ощущение безграничной власти и силы.
Нет, Наама не могла отступить.
Она не сказала Армеллину точную дату операции, и не стала прощаться с ним в суеверной надежде, что недосказанность, оставшаяся между ней и когда-то нежеланным ребенком, поможет выжить, несмотря на все риски. Но в день назначенной операции внезапно пожалела об этом. Что, если завтра так и не наступит? Что она оставит на память о себе сыну, которого так и не успела толком узнать?
Неслышно подошел Равендорф, встал сзади. Она не оборачивалась, но почувствовала его присутствие. Захлестывающие волны тревоги, злость и странное смирение. Полковник категорически не одобрял ее решение, но он принял его.
— Нет нужды находиться здесь, Эндрю управится и без вас, — мягко заметил он.