Твоя... Только твоя... - стр. 15
— Вот как! — произносит она, упирая руки в крутые бёдра. — Значит, ты решил за меня, с кем мне общаться, а с кем — нет. Ставишь меня перед выбором, да, Дамир? Не боишься, что он будет не в твою пользу?
Что за шайтан вселился в мою тихую нежную подругу? Как может она, воспитанная в традициях горцев, так говорить со своим мужем?
— Лейла, — почти шипит Лероев, сжимая кулаки, — ты забываешься! Веди себя, как подобает порядочной жене! Сейчас ты защищаешь падшую женщину, одно нахождение которой в нашем доме позорит нас.
Лейла вскидывает голову и презрительно фыркает — маленькая и тоненькая против верзилы под два метра ростом.
— Тогда и я — падшая женщина. И если Гульназ сейчас уйдёт отсюда — с нею уйду и я. Так и знай.
Нет, Лейла, не делай этого! Хочу крикнуть, но слова застывают в горле. Что же она делает? Дамир ей такого никогда не простит: подобное поведение жены — позор для мужчины-горца. Он же теперь может с ней что угодно сделать, и будет прав. Его не осудят — он защищал честь семьи, призывал жену к порядку.
Мне страшно, что Лероев сейчас сорвётся и начнёт избивать Лейлу — вон как грозно сверкают глаза, как ходят желваки, как сжимаются и разжимаются кулаки.
Однако говорит он максимально спокойно, всё ещё пытаясь вывести ситуацию в мирное русло:
— Если ты уйдешь отсюда с ней — назад не вернёшься. Я тебя не приму.
В её глаза блестят слёзы, дрожат на кончиках длиннющих ресниц — Лейла сейчас невероятно красива: щёки раскраснелись, грудь высоко вздымается, тоненькие пальчики подрагивают…
— Вот и хорошо! — произносит она, и я чувствую, как ей больно сейчас, что она режет по живому, обрывает нити между их сердцами. — Так я, по крайней мере, не буду чувствовать себя бесправной игрушкой, которую купил богач для личного пользования.
Грань, которую переходит Лейла сейчас, бьётся с тонким, хрустальным звоном. Кажется, это называют точкой невозврата.
И Лероев срывается: он хватает жену поперёк талии и тащит прочь, вопящую, брыкающуюся. Сам же он рычит и шипит, как разъярённый барс, обещая ей все мыслимые и немыслимые кары. Я слышу, как в соседней комнате хлопает дверь. Супруги спорят на повышенных тонах. А ведь ещё недавно они нежно ворковали и светились рядом друг с другом от счастья. Глядя на них, сомнений не возникало — эти двое влюблены и довольны своей судьбой…
А теперь — крики, плач, грубый мужской голос, что-то бьётся…
Это всё я. Я виновата. Убиваю счастье.
Касаюсь хороших светлых людей — и мараю их своей тьмой, пятнаю своей грязью.
Дамир прав: я должна уйти. И никогда больше не появляться в жизни Лейлы. Возможно, они ещё и помирятся, хотя я сомневаюсь, чтобы восточный мужчина спустил такое поведение даже горячо любимой жене. А значит…