Творец - стр. 5
Другая картина, всплывающая в памяти, повествовала о том, как мы (пьяные идиоты) катали друг друга на картонке по замерзшей Неве. Наша скромная компания возрастала по мере передвижения. В моем видении я насчитал шестерых персонажей, включая меня самого. На Сеньке теперь висла прыщавая малолетка в коротеньком пальтишке, а я о чем-то спорил с бритоголовым мужиком. Странное дело, совершенно не помню его лица. Но помню, что потом были шатания по Невскому, попытки оседлать коней на Аничковом мосту и еще что-то очень увлекательное, но что именно, не припомню.
В общем, погуляли, думается мне, хорошо, со смаком. Но вот как я оказался в мастерской и почему на мне чистенький новенький халат, а не затасканная толстовка и джинсы, никак не возьму в толк. Судя по всему, меня кто-то раздел, помыл и, завернув в хрустящую, словно подарочная упаковка роскошь, уложил спать.
Эти зримые преображения, к сожалению, ничуть не изменили моего внутреннего состояния, вполне себе ожидаемого и логичного, если учесть, что я всю ночь совершал пешие прогулки на свежем воздухе и чрезмерные возлияния.
Я лежал, а точнее, пытался не умереть от жажды и трогал новенький фланелевый халат, соображая, кто бы мог так позаботиться обо мне. Вряд ли Галя, она и сама была редкостная неряха. Сеня или Кирилл? Тоже маловероятно. Может, я вчера познакомился с приличной девушкой, и она… Нет, это уж совсем из разряда фантастики.
Я бы, наверное, еще долго реконструировал свои вчерашние похождения, не раздайся у меня за спиной осторожный скрип.
Позабыв о бубнах и барабанах, бухающих в моей голове, я резко сел и повернулся к столу.
Немолодой мужчина приятной наружности восседал на ветхом, разболтанном стуле и приветливо, я бы даже сказал, ласково, улыбался.
– Кофе? – спросил незнакомец, протягивая мне дымящуюся кружку.
Я даже не усомнился в благих намерениях моего гостя. Принял кружку и с шумом втянул в себя живительную горьковатую влагу, испытав почти обморочный восторг.
Незнакомец бесцеремонно наблюдал за моими дрожащими пальцами, за тем, как я облизываю пересохшие губы и почесываю свежую щетину. Я же все это время лихорадочно соображал: как столь представительный холеный господин мог оказаться в моей мастерской, из прекрасного, видевшей лишь редких натурщиц. Как вдруг блик на его гладком, лощеном черепе вспыхнул вполне реальным воспоминанием. Лицо вчерашнего собеседника, потонувшее в ночных декорациях Питера, вдруг стало проясняться, наслаиваясь на безмятежный лик таинственного гостя. Небольшие, но поразительно лучистые глаза, крупный сливовидный нос и подвижные тонкие губы в белоснежной бороде и усах. Не было никаких сомнений в том, что этот барин и тот лысый мужик, с которым я вчера о чем-то спорил – одно и то же лицо.