Творец - стр. 26
Пока я возился с горелкой и чашками, моя гостья бесшумно вошла в комнату.
– Это все сделали вы? – тихо спросила она, стаскивая с себя плавным движением огромную шапку с помпоном.
– Ага, – ответил я, разглядывая ее спутанные волосы вкусного шоколадного оттенка.
– Я почему-то так и подумала, что вы связаны с чем-то таким – волшебным, – мечтательно произнесла она, прикрывая свои удивительные глаза.
– Садись, – предложил я, пододвигая ей стул. – Чай скоро будет.
– Спасибо, мне уже гораздо теплее.
Она потерла своими отогретыми, порозовевшими пальчиками угловатые коленки, сомкнутые так плотно, будто они были призваны служить неприступной крепостью, охраняющей ее невинность. А я снова оказался во власти ее тонкой прелести. Придурковато разевая рот, я, как завороженный, разглядывал ее руки.
Мой обескураженный вид заставил ее улыбнуться. Я встрепенулся и в попытке скрыть свое нарастающее волнение, загремел кружками. Сгребая в охапку больше, чем нужно, я вскочил и кинулся с ними в уборную.
«Что же это происходит?» – думал я, разглядывая в зеркале свою порядочно обросшую физиономию и ожесточенно намыливая кружки. – «Возьми себя в руки, Ви! Это всего лишь девчонка. Что бы на моем месте сделал, например, Сеня?»
То, что мог сделать Сеня, я тут же отбросил, потому что мой бесцеремонный друг безжалостно трахнул бы и это неземное существо. Может, поухаживал бы за ней более изысканно, чем обычно, но все равно трахнул бы. Я же стыдился того, что смотрел на столь возвышенное, светлое создание и думал о тривиальном.
Намыв, наконец, кружки до несказанного блеска, я выволок себя на свет. Чайник к тому времени уже кипел, истово выпуская в потолок столб возбужденного пара. Я снял его с плитки, разлил по кружкам кипяток, добавил заварки и протянул согревающий напиток своей гостье.
– Спасибо, – прошептала она, обхватывая теплый сосуд своими волшебными ручками. – Меня зовут Мари, а вас?
– Ви, э-э-э... Витя. Только, пожалуйста, не надо выкать, я чувству себя стариком.
– Ну какой же ты старик? – засмеялась она. – Ты же еще молодой совсем и очень красивый.
«Дитя. Простосердечное, открытое, непосредственное дитя», – подумал я. Но неожиданный комплимент все же был приятен.
Меня по-разному характеризовали, но этот простой и емкий эпитет в свой адрес я слышал впервые. Худой, близкий к долговязости, с угловатыми чертами лица, светло-зелеными глазами и блекло-русой растительностью (в виду моего творческого запоя давненько не стриженной и небритой), я мог бы сойти за интересного, но никак не красивого мужчину.