Творец - стр. 25

– Пустяки, – заверил я. – У меня свитер теплый.

– Спасибо, – пролепетала девушка стеснительно, и у меня зашуршало под ложечкой от ее колокольного голоса.

– Почему ты греешься здесь? – задал я мучивший меня неудобный вопрос. – Ты не похожа на бродяжку. На метро опоздала что ли?

– Я потерялась, – призналась она шепотом.

Эта ее беспомощность придавала ей еще больше хрупкости и очарования, и я решился сделать предложение:

– Мой дом здесь недалеко, если ты действительно сильно замерзла, я могу предложить тебе горячего чая или даже согревающий душ.

– В самом деле? – заискивающе спросила она, запахивая голыми руками мою куртку.

– Конечно, – ответил я машинально, думая в эту минуту о том, что нечто подобное уже видел – в тот день, когда вышел на улицу за провиантом и встретил своего Псоглавца.

Странное чувство продолжало держать меня в плену, пока неземное создание приближалось ко мне почти вплотную.

Я встрепенулся, когда она приподнялась на цыпочки, желая лучше разглядеть мое лицо. Только тогда я заметил, что ее необыкновенные глаза были не просто того редчайшего, мифического цвета, о котором сложено немало легенд, но еще и обрамлялись тонким золотистым ободком, словно были готовы вспыхнуть в любое мгновение.

Я замер, как удав, в ожидании того, что должно было произойти. Но моя ночная фея, похоже, уже разглядела все, что ей требовалось. Она отстранилась на шаг, и огненная оторочка ее зрачков странным образом потухла, оставляя слабое золотистое свечение.

– Я приму ваше предложение, – сказала она, опуская глаза, и протянула мне руку.

Я стиснул ее обледеневшие крошечные пальцы своими руками и попытался согреть дыханием. Меня не отпускала мысль, что эта девчонка очень уж странная (как и все, что в последнее время со мной происходило), но невероятно притягательная в своей безмятежной наивности.

Так и не выпустив маленькой руки, я довел эльфоподобное создание до своей конуры. Помог снять мою куртку и ее тонкое, потертое пальто, размотал широкий вязаный шарф, присел на корточки и стащил замшевые ботики. Она же стояла тихая и слабо дышащая, послушно позволяя проделывать с нею все эти манипуляции.

У меня мелькнула в голове идиотская мысль, – была бы она столь же безропотна, если бы я продолжал планомерно снимать с нее все, во что она облачилась: розовое платье в синий цветочек, малиновые колготки, разного цвета носки?

Разозлившись на себя за эту похабную мысль, я сбросил собственные ботинки и, буркнув, что уборная прямо, пошел в комнату ставить чайник.

Я не мог понять, отчего меня раздосадовала эта, в сущности, невинная мысль, ведь я не собирался проделывать ничего такого. Видимо, все дело было в ней, сам ее доверительный облик не допускал не то чтобы гнусных действий, но даже и непристойных мыслей в ее адрес. О ней можно было думать лишь возвышенно-романтично и только.