Три шершавых языка - стр. 7

Увы, несмотря на всю армаду воспитательных мер, характеры и таланты многих мальчишек, а иногда и девчонок зачастую оттачивались отнюдь не в лучшую сторону. И если взглянуть тогда на детей взрослым и опытным взглядом тюремного надзирателя, то можно легко предположить, кто и кем встретит свою взрослую жизнь и достойную старость. Например, тот мелкий, но прыткий и ловкий картежник – будущий шулер и мошенник. Его даже большаки не трогают, так ловко ему удается пробиваться. Тот большой, смахивающий на эмоционально пустого имбицила, рано или поздно кого-нибудь отправит к праотцам, и даже угрызений совести не почувствует. Следующий пример – тот тощий с бегающими взглядом ворона, – станет отличнейшим вором. В общем, несмотря на все старания, немалая часть невольных обитателей детских домов стабильно наполняла тюрьмы.

Тем не менее, это совсем не вина детей, когда они отказывались признавать ценности цивилизованного общества, а тем более, не стоит им указывать на их нежелание стать маленькими, но конечно же важными винтиками большого человеческого механизма. Почти каждый из них имел хотя бы одного из родителей, и следуя логике, пережили самое грандиозное предательство и подлость в своей недолгой жизни, на какое только способен человек. За измену родине и в лучшие времена вели на эшафот, и если глубоко не вдаваться в подробности, то здесь имело место показная верность куску земли или клочку цветной тряпки, нанизанной на палку, но черт возьми, никогда за собственных детей. Хотел бы я посмотреть на вас, когда бы вы узнали их приключения на пути во взрослый мир, одни только их глаза были едва ли были менее выразительнее тех, глаз с фотокарточек истощенных узников концентрационных лагерей времен фашисткой Германии.

Итак, чем же знаменит 1989 год? А знаменит он тем, что 9 ноября Берлинская стена наконец-то рухнула и дала старт развитию нашего сюжета, вернее, события нашего рассказа начинаются вблизи этой даты. Перед этой датой в детском доме витало много разных слухов и многие из них не внушали подлинной радости. Кому достанутся дети, спрашивали все, и чаще задавались им сами виновники вопроса. Останутся ли они на месте, или их отправят на четыре буквы, в глубину холодного снежного королевства, но до самой последней секунды вопрос висел в воздухе. В конце концов старший воспитатель собрала всех в расположении и объявила о начале новой жизни в новой стране, но разумеется на прежнем месте.

– Доброго вам дня граждане единой Германии, – поздравила она.

Его звали Курт, и был он одним из тех, с кем в детском доме даже самым отъявленным злодеям не хотелось иметь никаких дел. Почему? А потому, что из любого дела он всегда брал свое, столько сколько он считал ему необходимо, без сомнений и нерешительности. Просто потому, что так ему надо и все тут, и возражать против этого никто не смел. Солидарность, честность, жалость, впрочем как и простая человеческая дружба, были не в его списке приоритетов. Этакий ястреб, вечно голодный и одинокий, но почему-то удовлетворенным этим, в точности осознающий, что и зачем он делает. Он как гром среди ясно неба появлялся там, где его совсем не ждали, среди прочих стаек птиц крупных и мелких, приходил и брал что захотел. За его спиной все называли его упырем за то, с какой злобой он бросался на своего противника, с какой скоростью побеждал, и как безжалостно карал.