Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством - стр. 30
На примерах этих речных или доколумбовых цивилизаций, этих изолятов, мы видим, к чему эта тенденция вела, если б не было обмена контактов.
12 Египет и крито-минойцы. Культура способна переходить в другое вне собственного дома.
– Египетская цивилизация, невероятная по изысканности, взаимодействует с другими: она что-то им отдает и что-то получает. Но главное, она во что-то переходит не у себя дома.
Вот что позволила культура – передавать себя другому, переходить в иное вне своего дома.
Египет – и крито-минойцы. Египет – и евреи; хотя был ли египетский плен евреев, сомнительно.
В конце концов именно египетская культура приводит к тому, что люди сознательно строят средиземноморский смешенный Мир-ойкумену уже на почве эллинизма и Рима. А что с изолятами доколумбовой Америки? В чем-то схожие с египетской цивилизацией, они шли в никуда.
– «Никуда» – это взгляд из форточки Средиземноморья? Почему – в никуда? Потому что их уничтожили Писсаро с Кортесом?
– Передавать им некому и нечего. Я не говорю, что это было предрешено, но показываю отличие. Вот европейский тип, где происходит передача своего в иное, а в процессе передачи возник интерес к чужому, тяготеющий к созданию мира культуры. Где эллинство вернется в Египет Александрийской библиотекой, и далее – повторяемость.
– Почему в одном месте повторяемость, а в другом месте прекращаемость? Может, надо объяснять не повторяемость, а как она оборвалась?
– Каждая новая цивилизация принимает самопожирающий характер. Вот парадокс развития этих ранних деспотий – их первоначальная функция не может быть выполнена в малых размерах, а большие ведут к самодовлению правящего слоя и жречества. И к внутренней смерти при жизни. Непонятного много, но погляди на пейзаж Египта – с этим Нилом, с этой пустыней… Были цивилизации, привязанные к календарю природы, непосредственно космические. А в мире маленькой Эллады почти нет привязки к календарю природы, зато неслыханная разноликость условий существования.
Ты прав, культура имеет дело с непонятным, но человек распознает непонятность собственную. Может быть, это и есть суммирующий момент. Я пытаюсь определить культуру как отношение к тому, что человеку не дано непосредственно, но имеет для него спасительно-преобразующее значение. Культура – это сумма средств, которыми человек облегчил себе ношу первооткрытия смерти, пользуясь речью, возможно, в связи с этим и возникшей.
Культура тяготеет к тому же, что первичное разбегание людей, – творя взаимную удаленность, она оппонирует отчуждению групп и этносов друг от друга. Культура привержена к своему и вместе с тем тяготеет к чужому; она запутана в этом узле. Человек совершает двойное движение. Он уходит от непосредственности смерти, и из заложенных в него витально повторов делает свою жизнь бытием повторения! Сквозь обреченность проступает нечто иррациональное, но постигаемо сложное.