Травля: со взрослыми согласовано. 40 реальных историй школьной травли - стр. 12
В конце ноября Ярослав признался, что в школе ему стало невыносимо. Он сказал так: «Если тюрьма – это место, где тебя держат силком и из которого хочется вырваться, значит, школа – тюрьма». Папа учил его драться, давать сдачи. Теоретически Ярослав мог бы это делать, он сильный: в тот период наш мальчик занимался теннисом и конным спортом, справлялся со здоровенным конем. Но вступить в борьбу с человеком для него было немыслимо. Он походил какое-то время на борьбу, но вскоре тренер посоветовал нам забрать сына: Ярослав прекрасно выполнял все спортивные нормативы, но как только дело доходило до спарринга, он замирал. В нем совершенно не было природной злости. Тогда мы стали учить его давать обидчикам словесный отпор, говорили, что своим страхом он еще больше провоцирует ребят на травлю. Все зря: у нас был слишком серьезный конкурент, Марьиванна. Ярослав как мантру повторял: «А Марьиванна говорит, что нельзя давать сдачи. Она говорит, что, если меня кто-то обижает, я должен просто уходить или звать ее». Но почти все нападки на сына происходили за ее спиной или в ее отсутствие: не дозовешься. Мы пытались донести до Ярослава: то, что с ним происходит, недопустимо, это травля. Он нас не слышал, верил только учительнице, которая твердила, что все нормально, дети так играют. Еще она говорила: «Ярослав, зачем ты защищаешь девочек? У них свои проблемы, у тебя свои. Пусть они сами разбираются, а ты отойди в сторону».
Мы показали сыну фильм «Чучело». Когда он кончился, Ярослав еще долго сидел молча и плакал. Потом выдавил: «Очень похоже на наш класс. А я-то как раз Чучело и есть».
На следующий день мы с мужем сидели в кабинете директора младшей школы и просили перевести сына в другой класс. Я была беременна, оставалось две недели до родов, видимо, поэтому Роза Марковна была с нами тактична. Сказала, что перевод невозможен, мест нет. Как и раньше, обещала во всем разобраться. Отметила, что и мы со своей стороны подливаем масла в огонь: слишком остро относимся к школе, допрашиваем ребенка каждый день, вот он и воспринимает детские игры не совсем адекватно. А учительница у нас замечательная: вон как в прошлом году ее большинство поддержало!
Марьиванна, надо сказать, с нами весь второй класс не общалась. Нашим «связным» стала моя мама – она до пенсии работала в школе и теперь пыталась найти контакт с, так сказать, коллегой. Мама осторожно рассказывала Марьиванне о состоянии Ярослава и просила помощи. Учительница в ответ твердила, что все преувеличено, дети играют, а она вряд ли поможет, ведь воспитание идет из дома. При каждой встрече она повторяла, какие мы с мужем ужасные (хотя что может быть глупее: говорить матери о никудышности ее дочери и зятя!). Но что сама Марьиванна делала в моменты травли? Нет, она ее не подогревала. Но она ее допускала – либо своим отсутствием, либо склоненной над тетрадями головой. Когда все уже просто бросалось в глаза, она бежала к месту конфликта с криком: «Не трогайте Ярослава. Оставьте его в покое!» – тем самым еще больше выделяя тот факт, что травля есть и ребенок нуждается в защите. Никто не проводил работы по сплочению коллектива, никто не объяснял классу, что подобные вещи недопустимы.