Традиции православной благотворительности - стр. 21

. Купец Сыромятной слободы Макар Трофимов завещает треть тех денег, которые останутся после погребения его тела и поминовения души, отдать «в церковь Божию» (1738)[49]. «Гостиный внук» Андрей Федорович Шустов на помин души жертвует недвижимое имущество: «…а которое ящичное место задом к питейному погребу имеетца близ Ильинской улицы, и то место для поминовения души ево и всех сродников отдает в вечное владение в церковь Николая чюдотворца Красных колокол» (1738)[50]. Каждый старался «строить душу свою» как мог. Кадашевец Илья Семенович Брагин дал в церковь Пимена Великого «денег сто рублев, да при оной же церкви на богаделню лесу семдесят дерев четырех саженного елового, который имеется у Успения в Кажевниках на дворе моем, да денег десять рублев на строение» (1745)[51].

Одни купцы сосредотачивали свою предсмертную заботу на единственном храме, другие старались облагодетельствовать как можно больше церквей. Так, первогильдеец Иван Андреевич Крашенинников завещал, помимо трат на погребение, «роздать из дому своего… в церковь Григория Неокесарийского, что за Москвою рекою на Полянке, где погребено будет тело мое грешное, Божие милосердие – образ Рождества Христова двенатцатилистовой, на нем шесть венчиков маленких серебряных и с лампадою оловяною. Да во оную ж церковь отдать на строение манастырской ограды денег тритцать рублев. Да тоя ж церкви отцу моему духовному иерею Федору Васильеву – образ Григория Неокесарийского семи листовой окладной в венцах…» (1746)[52]. А «шелковой ленточной фабрики содержатель» Иван Никитин сын Садовников, напротив, стремится помочь возможно большему числу нуждающихся: «…раздать в шесть недель на сорокоустие на сорок церквей по два рубли; да на дачю архиерею и протчим священнослужителем в шесть недель двесте тритцать пять рублев; да по вся дни на раздачю нищим в тюрмы и богаделни двесте рублев; да на выкуп ис тюрем убогих людей двесте рублев; в убогия пустыни и монастыри разослать, куды надлежит, двесте рублев; да на десять лет во означенною церковь за ранниею обедню давать погодно плату по тритцети рублев в год; за повсечасною Псалтырь день и ночь за год восемьдесят рублев» (1750)[53]. Подобных примеров по документальным материалам того времени, повторимся, известны многие тысячи.

Множество их обнаруживается на страницах вкладных книг московских и подмосковных монастырей, подтверждая, что не забыло купечество о благе древних обителей. Пусть в XVIII веке количество вкладов несколько снизилось, но по-прежнему несли купцы инокам серебряные лампадки, образа, богослужебные книги, пелены, покровы и покровцы. И конечно, немалые денежные суммы.