Тольтекское искусство жизни и смерти: история одного открытия - стр. 33
– Ваш мир – и не мир вовсе, моя дорогая.
– Это как раз тот мир, в котором когда-то жили вы, – только без всей этой мерзкой грязи.
Они враждебно смотрели друг на друга, тишина в комнате становилась напряженной.
– Отец, – не выдержала Сарита. – Еще раз я не вынесу этого ужаса! Он не дышит!
– Подожди, hija[18], – сказал старик. – Вот так…
Дон Леонардо, открыв ладонь, протянул правую руку к бездыханному младенцу, тот пошевелился, и в нем явно началась какая-то борьба. Слабенькие легкие малыша расширились и сократились, всосав в себя воздух. При следующем вдохе тело его сотряслось, тишина была нарушена, и мальчик заявил о себе оглушительным воплем. Его мать вскрикнула сквозь полуобморок и, дернувшись в сторону сына, едва не свалилась с кровати. Медсестра уронила ящик с грязными полотенцами и взвизгнула от испуга.
– Да, пришлось ему потрудиться! – смеясь, сказал Леонардо. – И сегодня ему нелегко придется, дочь моя.
– Мы теряем драгоценное время, – сказала Лала тоном непререкаемого авторитета. – Разве не я во главе этой экспедиции?
– Конечно ты, – ответила ей Сарита.
Она подняла свою нейлоновую сумку, встала и направилась к этой женщине, стоявшей в центре помещения, а вокруг врачи и медсестры праздновали чудесное воскрешение матери и ребенка. У Сариты была миссия, а времени в обрез. Если таинственная спутница знает, что к чему, нужно ее слушаться.
Она кивнула отцу, и три призрачных гостя вышли из комнаты. Старушка шла впереди. Леонардо оглянулся на операционную, восхищаясь тем чудом, которое только что произошло в этом хаосе. Ему показалось, что у стены стоит кто-то знакомый, он хотел приглядеться, но его тут же вытолкнули за дверь. Шедшая за ним вплотную Лала тоже помедлила у выхода и обернулась.
Ей было хорошо видно, что в свете операционной лампы стоит Мигель Руис. Сейчас это был взрослый мужчина, и он сиял, хоть и был одет в больничный халат. Таким его в последний раз видела Сарита – человеком, которого инфаркт недавно вышвырнул из людской игры в пространство между двумя мирами. На его халате видны были пятнышки крови, брызнувшей при его собственном рождении. Это были меты человечности, к которой Лала питала такое отвращение. Она подозревала, что он пришел сюда, чтобы ощутить, как его ждут, чтобы вспомнить тот трепет бесстрашного дерзновения, который испытывает новорожденный, когда, резко вдохнув, с неистовым торжествующим воплем очертя голову бросается в человеческое видение. Он пришел посмотреть и поразмышлять.
Мигель и Лала молча встретились взглядами. Они узнали друг друга, каждый словно увидел себя в зеркале, но смотрели они друг на друга по-разному. Глаза Мигеля светились полнотой любви, без тени страха и сомнения. В ее же глазах затаилось подозрение и ожидание утраты.