Токио. Долго и счастливо - стр. 28

Неуверенно машу всем рукой, как бы извиняясь. Мне отвечают десятком снисходительных улыбок.

Выхожу и вижу: шеф-повар о чем-то спорит с охранником. После долгого обсуждения повар, по всей видимости спросив разрешения у Акио, берет нож и с шумом что-то нарезает. Затем приближается ко мне и с поклоном протягивает редис в форме хризантемы.

– Подарок, – сухо объясняет Акио.

Широко улыбаясь, принимаю овощ. С рук стекают капли воды.

– Прошу прощения, не было полотенца.

Акио выдает что-то на японском, и передо мной вздымается туча платочков. Даже Акио достает из кармана белый квадратный кусок ткани. Он стоит ко мне ближе всего, но я его игнорирую. Враг, помните?

В руках у уборщика платочек чистый и со складками, хорошенько отутюженный. Я выбираю его и касаюсь руками, удерживая редис.

– Спасибо, – обращаюсь к шеф-повару и уборщику, а затем и к остальному персоналу. – Аригато.

Те с поклоном отвечают:

– Дойташимашитэ[27].

– Прошу прощения, если задержала чей-то обед. Могли бы вы перевести им мои слова? – прошу Акио.

– Нам нужно идти. – Он шумно вздыхает.

Еще одно качество в список его квалификаций – упрямый. Можно было бы оставить все как есть, но на хорошее отношение к людям я всегда была щедра. Потому скрещиваю руки и смотрю прямо на Акио. Не люблю хвастаться, но я одержала победу в львиной доле игр в гляделки.

Секунда.

Две.

Три.

И-и-и… я выиграла. Убрав руки за спину и откашлявшись, Акио произносит что-то по-японски. Трудно сказать, дословно ли он переводит, хотя мне он кажется честным, из серии я-скорее-умру-за-свои-принципы. К слову, многие великие из-за этого и пали.

Когда Акио закончил, весь персонал кухни вспыхнул одобрительными улыбками. Забудь о дворце вместе с отцом. Остаюсь жить здесь.

Акио ведет меня обратно в бетонный коридор. Теперь я с радостью несусь вперед, и ничто не испортит мне праздника: я чувствую легкость в ногах и мочевом пузыре. Дневной свет проникает сквозь щели двойных дверей, и два охранника раскрывают их. В коридор врывается свежий воздух, приправленный ароматом дождя и земли.

Раздаются вспышки. Я на мгновение ослепла. У входа море людей, скандирующих мое имя. Среди них пресса со служебными удостоверениями и длиннофокусными объективами. Служба безопасности в синих костюмах сдерживает желающих посмотреть на нас поближе. Шум стоит такой, что хоть схвати меня за ворот и крикни прямо в ухо – не перекричишь.

Прижимаю руку к груди, из которой вырывается сердце.

У обочины припаркован блестящий черный «Роллс-Ройс». На капоте развевается флажок – белый с красной каймой и золотой хризантемой.