Точка Невозврата - стр. 2
– По данным разведки, обороняющемуся противнику удалось обеспечить тройной численный перевес, – генерал Достовалов заканчивал доклад в гробовой тишине.
Строевые начальники, впервые за последний месяц собранные вместе, боялись упустить хотя бы слово. В круговерти непрестанных боёв каждый из них видел обстановку только на своём участке, полагал её наиболее тяжёлой и надеялся, что у соседей ситуация предпочтительнее, а в целом – картина оптимистичная.
Не тратя время на выслушивание эмоциональных реплик, Кутепов предложил высказываться по существу. По устоявшейся армейской традиции начали с младшего по чину.
Командир второй бригады Скоблин – невысокого роста брюнет, свитый из мышц и сухожилий, вскочил со стула, словно спортсмен при команде «марш». Предводительствуя наиболее боеспособными частями Добрармии, этот самородок сделал головокружительную карьеру, став полковником в двадцать четыре года[3]. В свете грядущей реорганизации он был без пяти минут начдивом.
– Штабом группы разработан план стабилизации обстановки! – энергично начал Скоблин, выказывая отсутствие резца в нижней челюсти, отчего шипящие звуки в словах слегка просвистывали.
Кутепов остался неподвижен как сфинкс, несмотря на то, что самоуправное решение комбрига-2 захватить на совещание своего начштаба, кольнуло генеральское самолюбие.
– Нами предлагается срочно растянуть фронт алексеевцев до Орла, оставив оборону города за ними. Собрать в кулак три моих полка, бросить против латышей и за неделю разбить их. Утратив лучшую дивизию, большевики потеряют сердце, и мы продолжим движение на Москву.
Скоблин перешёл к изложению тактических деталей операции. Кутепов, для себя решивший, что очередной прожект рьяного вундеркинда будет отвергнут, прилагал усилия, чтобы не покривить лицо. Гримаса могла обидеть амбициозного корниловца, тогда как её причиной были занывшие в ненастье старые раны.
Вторя комбригу, несколько дельных дополнений сделал его начальник штаба Капнин – лобастый, плотно сбитый молодой капитан, имевший за плечами академию Генерального штаба.
Следующим слово получил начальствующий над группой алексеевских и марковских полков генерал-майор Третьяков – солидного обличья мужчина с аккуратной бородой каштанового цвета и холёными усами. Не касаясь по сути предложения Скоблина, он принялся убеждать командира корпуса в необходимости оказания экстренной помощи его частям, на которые, как он полагал, приходился главный натиск советских войск.
Не так давно возглавив общевойсковое соединение, артиллерист Третьяков оценивал происходившие события излишне прямолинейно. Кроме того, в нём присутствовала ревность. Газеты наперебой трубили о подвигах корниловцев, волею командования шедших к Первопрестольной по кратчайшему вектору. После занятия Скоблиным Орла командарм Май-Маевский во всеуслышание заявил: «Орёл – орлам!». Об алексеевцах и марковцах, дравшихся в лесной глухомани и несших огромные потери, наверху словно позабыли.