Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя - стр. 103
Однако время не стерло следы запорожцев. На турецкой земле сохранялись остатки Задунайской Сечи. На Кубани уже развернулось войско Черноморское, созданное бывшими запорожцами Антоном Головатым и Захарием Чепегой. Да и в Полтавской, Черниговской, Киевской губерниях доживали свой век постаревшие запорожские козаки. И все-таки запорожцы превратились в миф, в воспоминание, стали героями фольклора и ранней украинской литературы.
В народных песнях и думах, в рассказах стариков запорожцы представали героями, молодцами, настоящими рыцарями («лыцарями»). Они как будто воплощали лучшие качества украинцев. Вкусы запорожцев мало отличались от собственно украинских. Они так же слушали песни кобзарей, так же играли в карты или в шашки, так же пили горилку[479]. И тем не менее все им завидовали. Они даже выглядели живописнее других малороссиян.
Если повседневная («подлая») одежда запорожцев была скромной, то праздничная не только нарядной, но нередко – роскошной. На Сечи годами копилось награбленное добро. Запорожцы всегда были при оружии, рукоятки своих сабель украшали золотом. Усы отпускали такие длинные, что их можно было закладывать за уши. В компании малороссиян запорожцы держались особняком, давая понять, что неизмеримо превосходят всех: «Удалой народ был! Едет, бывало, верхом. Так уж не по-нашему, а по-господски (“як пан”): и не встряхнется! Издали его узнаешь!»[480]
Запорожцы в народных представлениях – христиане-воины, практически военно-монашеский орден. У Евгения Гребенки в романе «Чайковский» козаки после удачного набега на Крым попадают в шторм. Кошевой в недоумении, козаки ничем как будто Бога прогневить не могли, во всем они вели себя так, как подобает настоящим запорожцам: «…в церковь мы ходили, посты держим, возвращаемся с лыцарского подвига. Много истребили бусурманских голов, чтоб христианам было жить на свете шире. Крым долго нас не забудет!»[481]
В народной песне гетман Сагайдачный променял жену на табак и трубку, показав другим пример, как должен вести себя козак. На Сечь женщин действительно не пускали, потому что «от женщины и в раю человеку житья не было», а на Сечи ей и подавно делать нечего[482].
Обычай соблюдали строго, не пускали даже жен и матерей. Видимо, женщине появляться там было небезопасно. В 1738 году на Сечь приехал русский подполковник Глебов с женой и «некоторыми другими женщинами» (прислугой?). Тогда запорожцы окружили жилище русского подполковника и потребовали выдать им женщин, «дабы каждый имел в них участие»[483]. Пришлось выставить несколько бочек горилки, чтобы утихомирить козаков.