Тень измены - стр. 3
Александр лежал на полу. Немедленно бросившись к брату, я попытался его поднять, надеясь, что жизнь еще теплится в нем.
– Алекс! – тихо позвал я.
Ответом мне был остекленевший взгляд, направленный в пустоту.
Я отшатнулся, упав, не удержавшись на ногах, и меня тут же вырвало. На ладонях темнела липкая кровь. Стало невыносимо больно, горький комок подкатил к горлу.
– Алекс, клянусь, когда-нибудь я найду убийцу и отомщу! – прошептал я, вспомнив озорную улыбку брата.
Мы были похожи: густые темные волосы, прямой нос, упрямый подбородок. Но у Александра, в отличие от меня, были серо-зеленые глаза, такие же как у матери.
Я прижался мокрым от слез лицом к его руке, затем, пошатываясь, двинулся к двери.
Мне хотелось быстрее добраться до своей комнаты, закрыться в ней и долго-долго не выходить.
Дойдя до покоев брата, заметил полоску света и замер на пороге.
«А вдруг убийца внутри?» – мелькнула мысль.
Набравшись храбрости, я толкнул дверь, которая с тихим скрипом распахнулась. Комната была пуста. Казалось, Александр вышел ненадолго и через минуту-другую вернется.
Я вошел внутрь. Все здесь напоминало о нем: кресло, в котором я, свернувшись калачиком, слушал его рассказы о морских путешествиях и новых землях. Именно Алекс привил мне любовь к чтению и рисованию. Здесь впервые я подержал в руках пистоль.
Вспомнив, где брат хранил оружие, я бросился к тайнику.
В нем действительно лежала коробка с пистолетами, а еще я нашел там шкатулку. Некоторое время я возился с замком. Вертел ее и так, и эдак. И вот, наконец, в тишине комнаты раздался тихий щелчок, и крышка открылась.
Я перевернул шкатулку, высыпая содержимое на стол: несколько писем, тетрадь с записями и массивный перстень с буквами «NP».
«Разберусь с этим позже», – решил я, быстро захлопнув шкатулку. Сунув ее за пазуху, я торопливо покинул комнату брата.
2. Глава 1.
В маленьком храме было тепло. Толстые свечи плакали воском, их пламя подрагивало от ледяного воздуха, врывающегося через распахнутые двери, а вокруг витал стойкий запах ладана. Громкий голос батюшки Михаила, обычно навевавший на меня скуку во время воскресных литургий, сегодня наполнял сердце отчаяньем и безысходностью.
Я смотрел на его морщинистое лицо в обрамлении седых, уже реденьких волос, на бледные руки, державшие молитвенник, и чувствовал невыносимую боль внутри.
Он пел об упокоении души моего отца – раба Божьего Петра. Я не мог понять, даже представить, где находится душа в теле человека. Много раз спрашивал об этом Алекса, но тот лишь смеялся надо мной.
– Пошли, Господи, усопшему Петру Гавриловичу Царствия Небесного. Добрый и милостивый был человек! – раздался голос священника.