Тень измены - стр. 21
Я несколько раз подходил к Александре, которая все это время сидела возле брата и обтирала его хрупкое тельце мокрой тряпкой. Лицо мальчика было бледным, под глазами проступили темные круги, а обветренные лихорадкой губы плотно сомкнулись в одну сплошную линию.
Девушка была бледна, выглядела встревоженной, но сохраняла самообладание.
Сделав два шага, я опустился на одно колено и накрыл ладонью ее стиснутые руки. Александра вздрогнула, как будто хотела запретить мне это прикосновение, но потом сама сжала пальцами мою ладонь.
– Что с ним будет? — спросила она после нескольких минут беззвучных рыданий.
– Ваш брат поправится, – сказал я, обрисовывая пальцем ее тонкие запястья, погладил голубые венки.
Руки девушки задрожали и напряглись. Они были маленькими, наверное, вполовину меньше моих, с сухой очень светлой кожей, с тонкими линиями и короткими розовыми ноготками.
Александра не шевелилась, кажется, даже не дышала, и я провел пальцем по ее правой ладони вниз, к мягким подушечкам. Губы мои пересохли, язык онемел, горло сжалось. Ничто на свете сейчас не смогло бы заставить меня издать хотя бы звук, и выпустить тонкую женскую ладонь из своих рук. Я наклонился и поцелуем прикоснулся к кончикам ее пальцев.
Если бы вместо поцелуя до ладони дотронулось раскаленное железо, она не смогла бы отдернуть ее быстрее. Я неловко отшатнулся, а девушка вскочила со стула и прижалась спиной к стене. На ее лице явственно читался ужас.
Меня бросило в жар, щеки запылали, а в ушах запульсировала кровь. Я поднялся и заставил себя встретиться с Александрой глазами. Она выглядела напуганной – и не удивительно.
– Простите меня…, – начал я, но недоговорил, слова застряли в горле.
В этот момент на пороге показался рыжий Пахом, за ним появилась тощая старуха-знахарка, одетая в лохмотья.
Она протянула ладони к горячей печи, пытаясь отогреть озябшие кривые пальцы. Мгновение спустя перевела тяжелый взгляд на меня, молча смерила с головы до ног, словно прикидывала, на что я могу сгодиться. Затем опустила на пол тяжелую с виду корзину.
В тот же миг к гостье кинулась хозяйка и запричитала что-то невнятное. Я смог разобрать только отдельные слова: «болезный» и «жар».
Знахарка подошла к мальчику, потрогала лоб, взяла его безвольную руку, и он застонал.
– Тише, все хорошо, – прошептала Мокша и повернулась к встревоженной Александре. – Уж больно слаб братец твой, княгинюшка. Сейчас я ему отвара дам испить, чтобы жар снять. Но на все воля Божья.
Знахарка достала из корзины маленькую крынку, прикрытую тряпицей.
– Натоплено жарко в избе, – проворчала она, обернувшись на хозяина. – Дров больше не подбрасывай, Тимофей Ильич.