Тайный дневник Верити - стр. 40

– Как давно произошла авария?

Я уже знаю ответ, но не хочу признаваться, что прочитала его семейную историю в Гугле.

– Вскоре после смерти Харпер. На какое-то время ее погрузили в медицинскую кому, потом направили на несколько недель в центр интенсивной реабилитации. Она вернулась домой всего несколько недель назад.

Он съедает еще кусок. Мне неудобно говорить на эту тему, но его разговор, похоже, не смущает.

– Перед смертью мамы я ухаживала за ней, одна. У меня нет братьев или сестер, поэтому я знаю, как это нелегко.

– Да, нелегко, – соглашается он. – Кстати, сочувствую насчет мамы. Не уверен, что я сказал тебе это тогда, в туалете кафе.

Я улыбаюсь, но ничего не отвечаю. Я не хочу, чтобы он про нее спрашивал. Я хочу сосредоточиться на нем и Верити.

Снова вспоминаю рукопись, потому что, хотя мы едва знакомы с мужчиной, сидящим напротив меня, у меня создалось ощущение, что я его знаю. Как минимум знаю таким, каким его описала Верити.

Интересно, как у них сложилась семейная жизнь и почему она закончила первую главу тем предложением. «Пока он не узнал, что есть кое-что важнее меня».

Зловещая фраза. Словно Верити готовила читателя, что в следующей главе раскроет какую-то ужасную, темную тайну про этого человека. А может, это просто прием, и она расскажет, что он святой и их дети оказались для него важнее, чем она.

В любом случае я умираю от нетерпения и хочу приступить к следующей главе, а не сидеть и пялиться на Джереми. И меня раздражает, что сейчас, когда у меня столько хлопот, я хочу одного – свернуться на диване и читать о семейной жизни Джереми и Верити. Из-за этого я чувствую себя немного жалкой.

Возможно, роман даже не про них. Я знаю писательницу, которая призналась, что использует в каждой рукописи имя мужа, пока не придумает имя для персонажа. Возможно, так поступает и Верити. Возможно, это очередное художественное произведение, а имя Джереми просто заполняет пробелы.

Похоже, есть только один способ выяснить, правду ли я читаю.

– Как вы с Верити познакомились?

Джереми отправляет в рот пеперони и ухмыляется.

– На вечеринке, – говорит он, откинувшись на спинку стула. Наконец он не выглядит грустным. – На ней было самое потрясающее платье, что я видел. Красное и такое длинное, что даже немного касалось пола. Господи, она была прекрасна, – говорит он с легкой тоской. – Мы ушли вместе. Когда я вышел на улицу, то увидел припаркованный лимузин, открыл дверь, мы залезли внутрь и немного поболтали. Пока не пришел водитель и мне не пришлось признать, что лимузин не мной.