Тайны льда - стр. 66
– Он прибежал с выпученными глазами. – Фёдор Павлович указал на сына.
Митя оставил счёты и гроссбух.
– Вы как узнали?
– Я зашёл на каток по делам. – Митя скривился, как от зубной боли, и забарабанил кулаком в стену. Американский визг затих. Тишина разлилась пуховым облачком. – Прошу прощения. Только захожу на каток, ко мне подбегает распорядитель Иволгин. Лицо перекошено, кричит: «Ваш брат умер!» Я спрашиваю: «Какой брат?» А он говорит: «Иван Фёдорович!», я говорю: «Что за чушь?» Он: «Сами взгляните». Ведёт к толпе на льду, я коньки не надел, господа расступаются. Вижу, Иван лежит. Сразу понял, что умер.
– По каким признакам определили смерть?
– У Ивана глаза неподвижные, лежит на холоде неподвижно, не дышит.
Толковый юноша: говорит чётко, складно, рассудительно.
– Почему не сразу поверили, что умер ваш брат?
Митя глянул на отца.
– Говори уж, чего скрывать.
– Слушаюсь, отец. – Митя тронул галстук-регат [32]. Подобный сейчас мучил шею Ванзарова. – В начале года мы поехали в Москву. Отец дал Ивану поручение оставаться. Он не имел права приехать в Петербург. Это самовольство.
Фёдор Павлович одобрительно качнул головой.
– Не мог пропустить завтрашние состязания? – спросил Ванзаров.
– Не знаю, что ему на ум пришло.
– Откуда у Ивана Фёдоровича костюм для состязаний в фигурной езде по льду?
– Был заказан у портного. К состязаниям.
– Ботинки с коньками тоже взял у портного?
Фёдор Павлович выразил на лице презрение к безграничной тупости полиции.
– Лучшим фигуристам дозволено хранить коньки на складе катка, – сказал он с явным неудовольствием.
– Вы разрешали Ивану пользоваться вашей комнатой для переодевания?
– Сын, как откажешь. Какое отношение ваши вопросы имеют к смерти Ваньки? Что толком узнали?
Ванзаров позволил затянуть паузу.
– Вашего сына убили, – сказал он, когда терпение готово было лопнуть.
Куртиц смахнул невидимую пылинку с лацкана пиджака:
– Вот оно как оказалось.
– Почему просили пристава записать в протокол естественную смерть?
Судя по робкому взгляду, Митя об этом не знал. Фёдор Павлович закинул ногу на ногу.
– Не хотел, чтобы полиция испортила открытие состязаний. Сына всё равно не вернуть. А потом думаю: какого лешего пристав так легко согласился? Обрадовался, гадёныш. Не бывать этому. Зря, что ли, прохвоста кормим! – Он крепко стукнул кулаком по колену. – Значит, убили Ваньку. И как же?
– Отравление, – ответил Ванзаров. – Кому была выгодна смерть вашего сына?
Куртиц покрутил головой, будто обозревая тесную контору, заставленную кипами перевязанных бумаг.
– Намекаете на наследство? Вот вам без подробностей: каждый из сыновей знал, что продолжит семейное дело во главе с Иваном. Только все вместе или ничего не получат, – сказал он тихо. – Его все любили. Любимчик катка. Некому желать смерти Ваньке. Какого лешего его принесло в Петербург!