Тайна института - стр. 18
– Mesdames, новость! К коридорной Стеше принесли ребенка в девичью… пятилетнюю племянницу из деревни… Девочку не позволят держать здесь… Надо придумать что-нибудь… Надо помочь Стеше… Бедняжка плачет… Рекой разливается… Денег нет, крова нет…
– И кюшать нечего, – с искренним отчаянием добавляет Тамара, которая в минуту особенного душевного волнения произносит слова с акцентом, обычно – к смеху подруг. Но сейчас никто не смеется.
– Молчи! Молчи! – дружно шикают на нее со всех сторон одноклассницы.
– Чего молчи, когда кюшать нужно, – волнуется армянка, сверкая восточными глазами.
– Mesdames, – громко продолжает Ника и стучит по столу забытым Скифкой ключом, – Стеша приведет девочку нынче ровно в одиннадцать часов в дортуар; постараемся сегодня улечься «без бенефисов». Пускай Скифка уползает скорее в свою конуру. Не правда ли?
– Конечно, конечно… Бедная девочка!.. Как жаль, если не удастся ее пристроить!..
– Как не удастся? Должно удаться!
– И устроим! И сделаем!
– Вне всякого сомнения!
– Разумеется!
– Понятно!
Ключ снова стучит по кафедре. Крики усиливаются…
Неожиданно раздается звонок, призывающий к чаю и к вечерней молитве. Вслед за тем в класс как-то боком вползает Скифка. Лицо ее багрово пылает. Глаза прыгают и мечутся в узеньких щелках век.
– Чернова! – звучит ее трескучий голос зловеще. – Komm her![13]
Черненькая Алеко выступает вперед.
– Стыдно так обманывать свою наставницу, позор! Где ты видела даму с серым пером и в черном платье?
Шуру Чернову душит смех, и, лукаво опустив черные ресницы, она шепчет к изумлению классной дамы:
– На картинке.
– Wie so?[14]
Скифка так озадачена, что теряет способность задать шалунье более подробный вопрос.
– Фрейлейн, – смиренным голосом подхватывает Шура, – клянусь вам, я видела такую даму на картинке… Она мне показалась на вас похожей: те же глаза, те же волосы, нос…
– Словом, душка! – подхватывает шепотом Ника, дрожа от смеха.
– И с тех пор она мне является всюду: и в коридоре, и в классе… И сейчас, когда я возвращалась из лазарета, мне ясно почудилось, что она подошла ко мне и сказала: «Вызовите фрейлейн Брунс из выпускного класса».
Голос Алеко полон подкупающих интонаций. Смирением веет от ее смуглого, «разбойничьего», как его называют классные дамы, лица.
Но Скифку трудно провести. Она бросает в сторону Черновой убийственный взгляд, щурит и без того узенькие глазки-щелки и говорит:
– Bitte, nur keine Grimassen![15] А чтобы тебе больше не «казалось», я сбавила два балла за поведение. Поняла?
– Поняла… – покорно стонет Шура, в то время как Ника делает ей «умное» лицо.