Тайна Черной горы - стр. 82
– Энто ты, племяш, што ль?
Семен Хлыбин, знавший крутой, своенравный нрав Мокея, тут «не выпендривался», стоял перед Мокеем и, глядя на него уважительно снизу вверх, весьма почтительно сказал:
– Я, дядь Мокей! Он самый, племяш ваш.
– Гуляшь? – строго спросил дед Мокей.
– Гулям. А что нам? Подфартило в тайге, – охотно ответил Семен. – Только в нашей лавке бархату или там атласу нету! Взяли такую вот, так что прими извинения наши.
– Мы тож ныне гулям, – сказал дед Мокей, пропуская мимо ушей слова Семена. – Унук возвернулся с государственной службы.
– Тереха? – спросил Хлыбин, выказывая удивление и радость, хотя уже знал о возвращении Терентия.
– Он самый.
– Ну? Отслужил?
– Отслужил свою действительную и возвернулся, – дед Мокей протянул обе руки. – Давай поздоровкаемся, племяш.
– Давай, дядя Мокей, – Семен пожал крепко стариковские сильные руки. – Добрый вам день и здравствуйте!
– И тебе добрый день, – ответил дед Мокей и добавил, приглашая: – Проходь, гостем будешь.
– Со всем нашим великим удовольствием! – поблагодарил Семен Хлыбин и провел рукой вокруг себя, как бы представляя старателей, музыкантов и всех остальных. – Не один я тут. С компанией!
– Дом большой, места усем хватит, – сказал дед Мокей. – У нас тож компания своя. Проходите!
Семен Хлыбин коротко оглянулся и подал знак тем, что стояли у ворот с ящиками бутылок: мол, давай, заноси. А сам, еще раз поблагодарив Мокея, сказал:
– Тереха-то мне племяш ведь… Вот я и проздравить его…
Но договорить не успел. Произошел конфуз. За воротами вспыхнула какая-то возня. Красная в мелкую полоску материя, на которой стоял разнаряженный Хлыбин, довольный и гордый собою, и «держал фасон», эта матерчатая дорожка вдруг нежданно-негаданно дернулась, рванулась из-под его ног и поползла к воротам. Потеряв опору под ногами, Семен Хлыбин как-то неловко странно взмахнул руками, словно крыльями испуганный крупный тетерев, как будто бы он вознамеривался сию минуту взлететь в небо, над домом и поселком, качнулся всем телом, тараща от внезапно возникшего недоумения глаза. Шляпа слетела с головы и, подгоняемая порывом ветерка, колесом покатилась по двору и угодила в грязную лужу возле колодца. Сам Семен Матвеевич, помахав руками, никуда не полетел, а плюхнулся вперед, но не на грязную землю, где мог бы запросто перепачкать свой заграничный светло-серый костюм, а на собственный тюк красной материи, с испугу спасительно обхватив его обеими руками и при этом яростно выкрикнув что-то нечленораздельное, но ругательное. Вся его «компания» онемела, застыла на месте от полного удивления, не особенно соображая спьяна, что же, собственно, произошло – то ли сам «хозяин» выкинул очередной шутейный фокус-мокус, то ли стряслась страшная какая оказия.