Тайна архивариуса сыскной полиции - стр. 54
Дмитрий Николаевич внимательно изучал меня.
– Что случилось? – нахмурился Алексей и проследил за моим взглядом. Резко поклонился царевичу и больно сжал мою руку, фактически стаскивая со ступени.
– Идем! – властно бросил он мне, жестом приказывая Федору вести.
Я оглянулась. Младший Михайлов, чуть склонив голову к плечу, смотрел на нас. Алексей же тащил меня словно баржу, не останавливаясь и не обращая внимания на слабые попытки сопротивления. Разумеется, разве мнение вещи может быть важно?
Милевский всего-то напомнил мне – кто я есть.
Мы вышли на Каланчевскую площадь. Экипаж, по старинке запряженный тройкой лошадей, уже ждал нас. Я вновь попыталась выдернуть руку, Алексей сжал мой локоть еще сильнее.
– Вы делаете мне больно, князь, – зашипела я.
– Больно? – остановился Милевский, развернулся ко мне и скороговоркой сказал: – Больно, когда твоя женщина из-за собственного упрямства ставит свою жизнь под угрозу, когда из-за глупого любопытства она привлекает к себе опасное внимание высоких персон.
Он прижал меня к себе и, наклонившись к самому уху, процедил:
– Больно видеть, как она целует другого!
Другого? Он видел, как я целую Василия? Милевский обезумел, ревнуя к мальчику восьми лет? Я вздрогнула, князь поцеловал меня в висок и отпустил. И только тогда я поняла, нет, Алексей здоров. Это я больна! Потому что успела забыть... как целовала Ивана.
– Я не твоя, Алексей. Я не вещь, – спрятала дрожащие руки под накидку.
– Не моя? – усмехнулся Милевский. – Тогда чья же? Может быть, Бортникова? А ведь он не лучше меня, Мари, – он пальцами обхватил меня за подбородок, заставляя смотреть в злые глаза. – Хуже, милая, хуже. Ведь я хотя бы честен с тобой.
– Что ты имеешь в виду? – я положила ладонь на его запястье, он ослабил хватку, обжег взглядом, пальцем провел по моей нижней губе.
– Ничего, – князь издевательски улыбнулся. – Ты осталась довольна ласками господина адвоката? Тебе ведь есть с чем сравнивать.
Я мотнула головой, вырываясь из его рук, и что было сил ударила его по щеке. Сцепила челюсти, злясь на саму себя. Господи, какая пошлость! До чего я дошла! Старый Федор рядом мялся с ноги на ногу, не зная, что делать и куда смотреть.
– Прелестно! – довольно рассмеялся Алексей.
– Батюшки-святы, а я-то уже подумал… старый дурак… – пробурчал слуга себе под нос. – Что будет… что будет? – причитал он.
Я вспыхнула от стыда. Милевский смотрел на меня и улыбался. На щеке его виднелся алый след от моей руки.
– Едем! – приказала я и самостоятельно села в крытую коляску.
Алексей устроился напротив. Он посмеивался, злое веселье не оставляло его.