Тасмин - стр. 27
Даутцен закрывает глаза и какое-то время смотрит во тьму внутри себя.
Она мало что помнит.
Затонувший лес пахнет гнилью.
На дне оврага слишком много снега. Он обжигает лицо. Холод словно огонь режет кожу, впивается в плоть и ест ее заживо.
Кровь разливается по земле. Она застывает так быстро. Даутцен трогает лужу указательным пальцем правой руки. Она не может встать и пойти домой. Только смотреть. Видеть, как ее кровь покрывается коркой льда. Как палец опускается вниз и поднимается вверх.
Где-то в стороне кричит Николай.
Он зовет ее. Истошный вопль полный боли и отчаяния. Он просит племянницу вернуться и прекратить эту муку. Помочь ему. Но Даутцен не может ответить.
Палец опускается в лужу крови и там остается.
Так прекрасно.
Так хорошо.
Рана в боку теперь не болит. Она могла бы засунуть туда руку и потрогать свое сердце. Такое тихое. Медленное. Нужно помочь ему. Толкнуть посильнее. Ведь оно замерзает все больше. Тук-тук… Тук-тук… Тук…Тук…
Даутцен открывает глаза.
Она плачет.
Свет в комнате слишком яркий.
– Не надо.
Даутцен вздрагивает.
Незнакомка смотрит на нее немигающим взглядом. Черные волосы. Черные глаза. Одна большая тьма. Ночь без звезд и Луны. Только безумцы найдут там себе путь.
– Не надо, – повторяет незнакомка.
Но Даутцен плачет.
Она вздрагивает и утыкается лицом в простыню.
– Я умерла.
Рыдание. Стоны. Всхлипы. Боль. Отчаяние. Страх. Слезы текут по щекам. Она не может их смахнуть, потому что мертва. У нее нет тела. Только печаль. Горе и слезы. Она плачет о Николае. О Катерине. Об Ирен. О всех воинах, которые погибли в Затонувшем лесу. Она плачет о Даутцен.
Незнакомка кладет ладонь ей на плечо.
Боль уходит.
Смерть оставляет после себя лишь воспоминание о холоде.
Сила разливается по всему телу. Она пробуждает сердце. Даутцен жива. Она чувствует это каждой клеткой. Жизнь. Жизнь. Жизнь.
Но свет слишком яркий.
Он выставляет на показ все недостатки реального мира.
Даутцен видит какая ужасная и старая кожа на руке, которая ее обнимает. Эта ладонь старухи. Древней бабки на пороге могилы.
Незнакомка прячет руку под одеяло. Слишком поспешно.
Девушка молчит и смотрит Даутцен в глаза. Бесстыжая. Никакого приличия. Словно в цирке. Она что никогда не видела голубого цвета?
Даутцен переворачивается на спину.
Очень ей нужно смотреть прислуге в глаза.
Такая сама не отвернется. Ну и не надо. Проще рассказать все отцу. Он разберется.
И вот здесь.
Только сейчас. Глядя на потолок. Даутцен понимает, что это не дом ее отца. И не замок лорда Линдеманна. И не Затонувший лес. Она находится где-то в другом месте.