Тасмин - стр. 29
Ничего не помогло.
Девушка ответила только на один вопрос.
Злая. Глупая. Черноглазая ведьма!
Она дала Даутцен лекарство и заставила выпить воды. Жар снова вернулся. Пришлось подчиниться.
– Постельный режим.
– Тасмин.
– Тебе нужно поспать. От этих таблеток всегда тянет в сон.
– Что это значит?
– Побочный эффект. Так на тебя влияют лекарства этого мира.
– Нет. Я спросила о твоем имени.
– На востоке так называют цветок, который считается символом страстной любви.
Наверное хорошо, когда твое имя так много значит.
Даутцен.
Голубка.
Маленькая глупая птичка.
Отец говорил, что так ее назвала мать, когда в первый и последний раз увидела дочь. Роды были долгими и тяжелыми. Аннека умерла на следующий день от заражения крови. Все боялись, что таже участь постигнет и дочь. По замку прошел слух, что ребенок родился мертвым, но потом Михаил принес маленькую Даутцен в общий зал. Она кричала и плакала пока многочисленные родственники спешили найти в ней черты Аннеки. Но от матери ей ничего не досталось. Только могила в семейном склепе под церковью.
Трудно любить или испытывать отвращение к каменной плите, под которой покоится прах.
Но Даутцен смогла.
Она ненавидела мать.
И была рада что ни капли на нее не похожа. На портрете в кабинете отца Аннека оказалась невысокой темноволосой женщиной с круглым лицом. Вздернутый нос – вот и вся ее гордость.
Даутцен росла и тянулась все выше и выше. В четырнадцать лет она уже догнала Михаила. И скоро могла бы смотреть на отца с высока. Худая. Белая как вода в реке Лета.
Со временем Даутцен поняла. Она не похожа на мать. Кто бы спорил. Но в ней нет ничего и от Михаила. Она часами разглядывала себя в зеркале, пытаясь обнаружить хоть какое-то сходство с отцом. Пересмотрела портреты всех родственников. И ничего не нашла.
И голубые глаза.
Вот что смущало всех больше всего.
Во всем замке. Да что там. В землях на сотни верст не было ни одного человека с таким цветом радужной оболочки.
– Он как твои глаза, – сказала Тасмин, глядя на океан.
Слова запали Даутцен в душу.
Никто никогда не говорил о них так красиво. С восхищением в голосе. И с такой милой грустью.
Ее глаза всегда были лишь доказательством постыдной правды. Каждый вассал отца, друг, родственник и слуга видел в них то, что хотел. Позор. Оскорбление. Даутцен не была дочерью Михаила. Аннека ему изменяла.
Девочка лежала под одеялом и слушала волны. Они набегали и сползали обратно. Все страсти и боль на берегу. Океан знает об этом. Когда-нибудь он смоет всю печаль этого мира. Сотрет в песок города и селенья. Шепот прилива баюкал Даутцен. Она не заметила, как уснула.