Танец Иды - стр. 5

Во Францию вернулся через неделю, надеясь предпринять еще одну попытку попасть в Россию.

Но вместо этого выехал в Берлин.

Советской России позарез нужны были данные по новому оружию, которое начали разрабатывать немецкие ученые.

Потом снова был Лондон, после него Вашингтон и опять Париж.

В Париже пришлось задержаться надолго. У советской власти во Франции были особые интересы.

Фефа переживала за роды Анны так, что чуть сама не попала в больницу. Давление подскочило до небес, а сердце, по ее собственному определению, наоборот, ушло в пятки.

На фоне ее психоза Анна была абсолютно спокойна и ни о чем не волновалась.

А причины для волнения были и немалые.

Девяностолетняя повитуха, призванная Фефой из запаса, сокрушалась, что таз у роженицы узкий, а ребеночек вызрел на славу.

– Фунтов на девять потянет, голуба! Раскормила ты его!

Как она умудрилась раскормить ребенка, постоянно недоедая и находясь на такой работе, как Петроградский уголовный розыск, не совсем понятно, но думать об этом было некогда.

Анна расследовала дело о двойном убийстве и была занята от зари до полуночи, радуясь тому, что в великоватой ей тужурке и толстом свитере, который она стала носить по весне, сменив к лету на просторную рубаху, живот почти не виден.

Некоторые в отделе не догадывались о ее состоянии вплоть до того дня, когда прямо из квартиры потерпевших от рук грабителей почтенных обывателей ее пришлось везти в больницу.

– К хирургу? – спросил Бездельный, оглядываясь на нее, лежащую с гримасой страдания на заднем сиденье автомобиля.

– К акушерке! – крикнула она.

Бездельный не ответил, но в зеркало она увидела его лицо. Если бы не было так больно, она хохотала бы до колик в животе, настолько очумелый вид у него оказался.

Родила она легко. Малышка просто выкатилась в подставленные руки доктора.

– Вот так колобок! – удивился он.

Потом так и называл ее все время – Колобок, даром, что получилась девочка вовсе не крупной.

Роды прошли успешно, но на следующий день у Анны началась горячка.

Доктор, которого звали то ли Семен, то ли Иван Павлович, – она все никак не могла разобраться, – никому не позволил к ней подходить. Занялся ее лечением сам.

Позже она узнала, что настоящее имя врача – Жан-Поль Симон, и был он потомком бежавших от гонений в период реставрации Бурбонов французов. Каким манером с той далекой поры он сумел сохранить французское имя, оставалось для нее загадкой, которую Иван Павлович разрешил сам, открыв под большим секретом, что его предки появились в России лишь тридцать лет назад: отец в надежде разбогатеть приехал работать куафером.