Танец Иды - стр. 4

– Теперь я понял: у вас оксфордский акцент.

– Уловили? – рассмеялся собеседник. – Значит, не нужно уточнять, какой из двух университетов выбрала для меня мать?

– Она вас очень сильно любила.

– И желала лучшей доли.

Это прозвучало несколько двусмысленно, но Кама не стал уточнять. Совершенно очевидно, что и имя, которым назвался собеседник, и история про заботливую матушку – всего лишь часть легенды и к реальности не имеет никакого отношения.

– Уточните по Оксфорду, мистер Темпл.

– Публичная лекция, не более. Вход для всех желающих. Тот, кто вам нужен, подойдет сам после окончания.

– Что я должен сказать?

– Ничего. Он знает вас в лицо. Завтрашняя встреча – просто знакомство. В дальнейшем будете передавать информацию через него. Публичные лекции каждые вторник и пятницу.

– Понял.

– Тогда прощайте, мистер Джонсон. Мой поезд отходит через пятнадцать минут.

Приподняв шляпу, Темпл улыбнулся и повернул к зданию Чаринг-Кросс.

Дождь лил все сильней. Кама раскрыл зонт и неторопливо двинулся в сторону Пикадилли.

Встреча со связным в Оксфорде прошла штатно, как и положено опытным агентам. В Лондон Кама вернулся поздно вечером и сразу полез в ванну. Он любил думать, лежа в воде.

Джокер, встав на задние лапы, заглянул ему в лицо.

– Прости, что не взял с собой, – повинился перед напарником Кама.

Пес наморщил лоб.

– Не переживай, дружище. Случай отличиться еще представится.

Джокер фыркнул и потрусил прочь. Кама закрыл глаза.

Будем думать.

Родился, учился, воевал, писал для газет. Женился. Через жену? Нет, там все надежно. Наследственная депрессия? Неплохо, но не то. Много курит и пьет, отсюда подозрения на язву или приступ аппендицита. А вот это ближе к теме.

– Мне нужны данные на врача, услугами которого пользуется наш друг Уинстон Черчилль, – сказал он Якову утром.

Яков покосился, но ничего не сказал. Удивляться – не его стиль.

В Англии в тот раз Егер пробыл без малого три недели.

Черчилль не смог как следует провести избирательную кампанию двадцать второго года. Совершенно неожиданно для всех с ним случился приступ аппендицита, потребовавший срочной операции. В результате впервые за двадцать с лишним лет Уинстон не попал в парламент, оставшись не только без министерского поста, но и без аппендикса.

Все было довольно печально, но не для Егера. Впрочем, Кама не сомневался, что передышка не будет долгой, и Уинстон непременно вернется в политику.

– Но не сейчас, мой милый, – произнес Егер себе под нос, сунув в рот сигарету и глядя на исчезающий за бортом в самом деле туманный Альбион.

На обратном пути он задержался в Брюсселе, где его появления ждал доверенный человек.