Танец Иды - стр. 2
– Говорят, в прошлом году ему наконец присудили Нобелевскую премию, – прошептал пожилой джентльмен слева, – но всего лишь за теорию фотоэлектрического эффекта. Как будто больше не за что!
– Я всегда говорил, что в Нобелевском комитете сидят одни тупицы, – согласился собеседник. – Однажды Эйнштейн сказал, что бесконечны лишь Вселенная и глупость человеческая, хотя относительно первой у него имеются сомнения. Начиная с девятьсот десятого Эйнштейна выдвигают каждый год, но безрезультатно.
– Стоит ли удивляться? Эйнштейн опровергает все, с чего эти вялые академики кормились годами!
– К тому же он, говорят, коммунист.
– Думаю, они смогли бы пережить это, не будь он евреем. На родине, в Германии, Эйнштейна просто затравили, я слышал.
– В газетах звучали призывы к убийству! Именно это вынудило его уехать.
– Ставлю на Эйнштейна. В конце концов, если надоест воевать с мракобесами, он сможет зарабатывать игрой на скрипке, – неожиданно услышал Кама шепот справа и покосился на севшего рядом человека.
Не отвечая, Кама кивнул.
– Завтра на Трафальгарской площади митинг, – негромко продолжил незнакомец. – Стойте ближе к колонне Нельсона. Я сам подойду к вам.
– Сегодняшняя встреча – лишняя осторожность?
– Нет. Я должен показать интересующего нас человека. По диагонали от вас в третьем ряду.
– Вижу.
– Его имя Уинстон Черчилль. Все остальное завтра.
В этот миг звуки виолончели и скрипки оборвались на немыслимо высокой ноте. Зал зааплодировал. Пятигорский поклонился в ответ с некоторой небрежностью, всячески демонстрируя, что восторги толпы ему давно прискучили. Эйнштейн кланялся так, словно сомневался, ему ли предназначаются аплодисменты.
Некоторые зрители поднялись с мест. В их числе полный лысоватый мужчина, который с этого момента становился самым важным для Егера человеком.
Выходя из здания, Кама снова увидел его. Черчилль стоял в стороне от толпы и раскуривал сигару, задумчиво глядя на вычурные башенки Вестминстерского аббатства, видные издалека.
Ну что ж, мистер Черчилль, будем знакомы.
Митинг либеральной партии собрал не слишком много народу, однако достаточно, чтобы репортеры, снимая происходящее с нужного ракурса, на следующий день написали в газетах, что англичане с энтузиазмом и верой в светлое будущее страны поддерживают правящий кабинет.
Опираясь на постамент одного из четырех бронзовых львов, окружавших колонну Нельсона, Егер слушал выступавшего Черчилля. Политик умел удерживать внимание толпы не только яркой речью. Покоряло другое – его убежденность и, как ни странно, искренность.