Там, в гостях - стр. 43

У меня всю жизнь был иммунитет к словесным причудам окружающих. Вот и эту я бы, наверное, оставил без внимания, если бы в тот момент к нашему столику не приблизился незнакомец – юноша лет двадцати трех, которого Амброз представил как Алеко. У Алеко были очень яркие, темные, немного выпученные глаза, черные как смоль кудри и золотые коронки на зубах. Он носил рубашку в пеструю полоску и комбинезон механика, на ногах – элегантные остроносые туфли. За левым ухом у него торчал цветок, а ноготь левого мизинца отрос на добрых полдюйма[33].

– Сейчас так модно в Афинах, – пояснил Амброз с благодушным одобрением.

Алеко стал нашим с Вальдемаром первым знакомым греком и потому восхитил нас. И он, должно быть, заметил это – держался застенчиво и одновременно развязно, хотя всячески делал вид, будто не замечает нас, – поздоровался снисходительно и как бы мимоходом, а потом, присев, заговорил на греческом с Амброзом и Гансом. Он обращался к ним по очереди – нахально и в то же время с лестью, проказливо закатывая глаза, подергивая Амброза за рукав или грозя пальцем Гансу. Последний, похоже, понимал большую часть – если не все – из того, что говорит Алеко, однако отвечал немногословно – на греческом или же немецком, а с собеседником держался угрюмо и грубовато. Амброз это видел, и между всеми тремя ощущалось определенное напряжение. Амброз по-гречески говорил бегло, но с нервной торопливостью, поджимая губы и запинаясь на сложных словах. Он из вежливости ввел в беседу нас с Вальдемаром, время от времени быстренько поясняя что-нибудь на английском и немецком. Переходы между тремя языками сильно трепали ему нервы, и, желая успокоиться, Амброз снова достал четки. Тут уже Алеко достал точно такие же и тоже принялся ими трещать. Это преданное подражание слегка пугало. На ум пришло сравнение с невероятно умной обезьяной или фамильяром колдуна. Алеко беззастенчиво смотрел в лицо Амброзу с любовью и коварством, как будто звериными и таящими угрозу.

Спустя некоторое время трое принялись о чем-то спорить. Я так и не понял, что такого предлагал Алеко, но Ганс был настроен решительно против.

– Нам утром вставать, – обратился он к Амброзу по-немецки. – Вы же сами сказали, нужно рано выдвигаться.

– Не суетись, мой хороший, – ответил ему по-английски Амброз. Затем обратился ко мне: – Алеко предлагает показать вам город. Тут есть два или три кабака, в которых может быть весело.

Я вежливо отказался, дескать, устал с дороги, зато Вальдемар, всегда готовый веселиться, выступил «за», и так Ганс остался в меньшинстве.