Таинственный Рафаэль - стр. 10

, из Сансеполькро приглашен Пьеро делла Франческа, для написания официальных портретов герцогской семьи ангажирован испанец Педро Берругете, а алтарные доски для одной из самых красивых церквей Урбино расписывал фламандский художник Иос ван Гент, после того как Паоло Уччелло отказался от этой работы. Произведения этих художников можно и по сей день увидеть в Урбино, в герцогском дворце, прославляющем город своим великолепием.

Дом семьи Монтефельтро был своего рода секретной лабораторией нового мировидения. В его недрах расположен знаменитый кабинет, где герцог размещал портреты «великих мужей прошлого и настоящего». Здесь греческая философия и латинская литература встречаются с христианской религией: Платон и Аристотель мирно соседствуют со св. Иеронимом и св. Августином, Гомер и Цицерон дружественно взирают на Моисея и св. Фому Аквинского. Это своеобразное торжество неоплатонизма – философского течения, которое в те годы старалось объединить античную традицию со средневековой, воспевая величие Человека. На искусных деревянных инкрустациях можно увидеть предметы, которые герцог хотел бы хранить в этой небольшой комнате: разные виды оружия, музыкальные инструменты, книги и рабочий инвентарь. Можно ли было найти более изящный и мудрый способ отдать дань тому разностороннему образованию, какое герцог получил в Мантуе у знаменитого гуманиста Витторино да Фельтре[8]?

В блистательном кругу ученых и творцов Джованни Санти сумел проложить себе дорогу. Он не просто местный художник, который должен довольствоваться простенькими заказами необразованных клиентов, – он интеллектуал в полном смысле этого слова. Джованни Санти с легкостью может изготовить декорации для спектакля на мифологический сюжет, но без проблем создает и произведения на религиозные темы, где святые и Мадонна в крайне выдержанных позах изображены с большой аккуратностью и анатомической точностью. Джованни охотно рефлексировал по поводу артистической среды своего времени – ее он описал в знаменитой «Рифмованной хронике», где переплел восхваление деяний герцога с высокой оценкой самых известных художников эпохи. Он точно знал, чего хочет и что ему нужно. Он отметил классический вкус Андреа Мантеньи[9], прославляет передовую фламандскую школу Яна вай Эйка[10], упоминает всех лучших художников итальянского Кватроченто, от Пизанелло[11] и Джентиле да Фабриано[12] до Беато Анджелико[13]