, упоминаемых
добропорядочной и целомудренной г-жой Чаплин, просто смешно считать
уродливой, противоестественной, извращённой, вырожденческой и непристойной практику орального секса
[4]. (
В браке все так поступают, – блестяще парирует Чаплин.) Будь возможной хоть сколь‑либо свободная дискуссия о нравах, тогда нормальным, естественным, здоровым и благопристойным как раз было бы отказать в жалобе супруге, убеждённой, что в таких
бесчеловечных условиях ей пришлось отвергать столь распространённое и абсолютно невинное, приемлемое занятие. Как вообще при подобной глупости истице позволено говорить о любви – а именно к ней осмеливается апеллировать это создание, в 16 лет и два месяца
сознательно пошедшее под венец с обеспеченным человеком, за каждым шагом которого следит общественное мнение, и родившее ему двух детей, вне всякого сомнения, через ухо, ибо
ответчик никогда не имел с ней подобающих супругам брачных сношений, – детей, которых она выставляет на всеобщее обозрение точно грязные вещественные доказательства собственных интимных потребностей? Курсив тут наш, и отталкивающие формулировки, которые он призван выделить, мы позаимствовали у истицы и её адвокатов, основное стремление которых – загнать живого человека в угол при помощи самого омерзительного клише безмозглой бульварной прессы: образа матери, называющей
отцом своего законного любовника, и всё это с единственной целью – содрать с этого человека подать, о которой не могло
мечтать и самое требовательное Государство:
подать, довлеющую прежде всего над его гением, даже стремящуюся его этого гения лишить или уж, в любом случае, опорочить самое ценное воплощение такой гениальности.
В жалобах г-жи Чаплин можно выделить пять главных доводов: 1) эту даму совратили; 2) обольститель заставлял её избавиться от ребёнка; 3) на брак он пошёл лишь по принуждению, под давлением и уже с намерением развестись; 4) с этой целью он, следуя загодя составленному плану, обходился с ней оскорбительно и жестоко; 5) обоснованность этих обвинений доказывается уже самим аморальным характером повседневных высказываний Чарли Чаплина и его весьма абстрактным представлением обо всём, что только есть на свете самого святого.
Преступность совращения установить обычно довольно сложно, поскольку основной составляющей подобного преступления является собственно факт соблазна. Такое злодеяние, на которое согласны обе стороны, а отвечать приходится лишь одной, осложняется ещё и тем, что доказать, какую роль сыграла инициатива и провокация со стороны самой
