Сырная королева - стр. 45

Собственно, мой список подозреваемых был чрезвычайно короткий и на данный момент состоял только из двух имён, одно из которых я тут же вычеркнула. Оставалось лишь одно имя: Джесенель. Вот кому было выгодно увидеть свою соперницу мёртвой! Но, если предположить, что любовница дюкса, занявшая место его жены и матери наследника, подослала наёмного убийцу, возникало два неясных момента. Либо Джесенель не знала о договоре дюкса с управляющим рудником и поэтому торопилась подстроить «отравление» до того, как изгнанница доберётся до места назначения. Либо знала, но решила действовать самостоятельно – на свой страх и риск. Видимо, Джесенель хотела получить стопроцентную гарантию того, что соперница исчезнет из её жизни навсегда, – и это желание было настолько велико, что она посмела ослушаться дюкса. Посмела вмешаться в его планы, какими бы важными они ни были для самого дюкса.

Но, может быть, в окружении Ширисана были и другие люди, которым не терпелось отправить эльбу Энфиселлу к праотцам?

Я не исключала такую возможность и лишь сожалела о том, что вместе с телом Энфиселлы мне не достались её воспоминания. Увы, круг моих «знакомых» при дворе дюкса замыкался на самом дюксе и его любовнице. Потому что за то короткое время, что я провела во дворце, мне не довелось познакомиться с кем-либо ещё, кроме этих двоих. Что касается Джокосы, на неё не падала даже тень подозрения: повитуха была единственным человеком, который проявил ко мне сострадание.

Мои размышления были внезапно прерваны какими-то странными звуками, доносившимися со стороны Перевозчика. Прислушавшись к ним, я не сразу догадалась, что это... песенка.

- Да диг риш гигну мун агра

Рухус тубше

Баббар каль-каль

Иббу нуг азза

Баббар каль-каль...

Песня йенни, исполняемая низким басовитым голосом на незнакомом языке, на первый взгляд, казалась хаотичным набором звуков, режущим слух. Однако, чем дольше я их слышала, тем последовательнее, стройнее они складывались в порядок. То, что поначалу воспринималось как сумбур и хаос, постепенно обрело определённый ритм – теперь это была поэзия, облечённая в мелодию.

Трудно сказать, обладал ли Перевозчик музыкальным слухом: для этого нужно было знать оригинальную версию исполняемой им песни. В одном я не сомневалась: он вкладывал в это исполнение всю свою душу (если только йенни обладали ею в теологическом понимании).

- О чём твоя песня? – успела крикнуть я в промежутке между словами, когда Перевозчик прервался, с шумом втягивая в себя воздух, чтобы после этого снова выдать бодрое «баббар каль-каль» (Я уже догадалась, что это припев).