Сын шейха. Заберу тебя в дар - стр. 8

Третий, который сидит за рулем, благоразумно выжимает заднюю передачу. Его развалюха со скрежетом отцепляется от изрядно потрепанного Лансера. Уроды хрипят что-то нечленораздельное, встают на колени, с ужасом смотрят на меня. Я только хмыкаю. Не в моих правилах бить лежачих.

- Чтоб больше я вас здесь не видел, ясно? - рычу. Они судорожно кивают, как собачка на торпеде Лансера, и рьяно ползут к машине, которая уже скатилась на дорогу.

Девочки сидит в стороне. С ужасом смотрит на происходящее.

Осторожно поднимаю ее за локти. С маленьких ладошек стекает кровь, такая же алая, как ее платье. Ну и наряд. Не удивительно, что к ней пристали. Если бы не этот невинный взгляд больших синих глаз, я бы подумал, что она из ночных бабочек. Нет, она точно не из этих, кожей чувствую. И платье это, хоть и подчеркивает фигуру, не сидит на ней.

Веду девушку к машине. Мои костяшки слегка кровоточат, но я не обращаю на них внимание. Машина выглядит печально, хотя до больницы доедет.

Сам открываю девушке дверь, помогаю ей забраться внутрь. Лишь оказавшись в салоне, она испуганно озирается и поджимает раненые ладошки на коленях. Брось, детка, это всего лишь машина, которую можно помыть.

Нахожу к торпеде влажные салфетки, протягиваю ей.

Молчит. Морщится от боли, протирая вокруг ран, но молчит. Светлые волосы взлохмачены, кровь тонкой струйкой течет по узким белым коленкам. Никакого загара. Видимо, недавно здесь.

— Спасибо, — говорит так тихо, что я не уверен, что мне это послышалось. Поворачиваюсь к ней.

— Спасибо, — повторяет она громче на арабском.

— Говоришь на моем языке? — уточняю.

Она мотает головой.

— Нет, только на английском.

— Отлично, я на нем тоже говорю, — с легкостью перехожу на язык, на котором общался последние шесть лет своей жизни, живя в Лондоне.

Девушка робко улыбается. Отчего-то внутри возникает стойкое желание ее защитить. Сколько бы ни зарабатывал в жизни наград, чего бы ни получал, но эта вот улыбка сейчас кажется мне ценней всех призов мира. Никогда бы не подумал, что женщины на такое способны.

Молчание затягивается.

— Как тебя зовут? — спрашиваю.

— Милана. А вас?

— Ой, это не важно, — отмахиваюсь. Моя слава идет впереди меня, а звучная фамилия только напугает. — Зови меня как хочешь. Например, Эмир.

— Эмир? Хорошо, мне нравится, — Милана быстро включается в игру, понимает, что ей не нужно знать, кто я и что я. Быть может, когда-нибудь она увидит мое лицо с обложек газет и все поймет. А пока я хочу побыть просто безымянным рыцарем.

— Больно? — киваю на ее ладошки.

— Бывало и хуже, — пожимает узкими плечами. Я слышу что-то еще в ее голосе. Может, я обманываю себя и она из тех самых?