Святой преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа - стр. 52
Изощренные издевательства и пытки порою не поддаются описанию.
…Иеромонаха Нектария, преподавателя Воронежской Духовной семинарии, богоборцы «причащали» расплавленным оловом, а в голову ему забивали деревянные гвозди…
…Архимандрита Аристарха из храма Спаса Нерукотворного в Борках скальпировали вместе с иеромонахом Родионом…
…Пермского священника отца Игнатия схватили во время богослужения, выволокли из храма, привязали к хвосту лошади и гнали ее, пока мученик не скончался…
…Чердынского протоиерея Николая Конюхова обливали водой на морозе, пока он не превратился в ледяную статую…
…Протоиерея Евграфа Плетнева из Семиречья с сыном Михаилом сожгли на медленном огне в пароходной топке…
По своей жестокости изуверы стремились превзойти императоров-язычников первых веков христианства. Но, как и в те далекие времена, злоба гонителей разбивалась о мужество и непоколебимую веру новых исповедников. Казалось, что воскресли в них мученики первых веков христианства: «Теперь только начинаю быть учеником. Ни видимое, ни невидимое, ничто не удержит меня прийти ко Иисусу Христу. Огонь и крест, толпы зверей, рассечения, расторжения, раздробления костей, отсечение членов, сокрушение всего тела, лютые муки диавола придут на меня, – только бы достигнуть мне Христа…
Никакой пользы не принесут мне ни удовольствия мира, ни царства века сего. Лучше мне умереть за Иисуса Христа, нежели царствовать над всею землею. Его ищу, умершего за нас. Его желаю, за нас воскресшего… Хочу быть Божиим: не отдавайте меня миру. Пустите меня к чистому свету… Дайте мне быть подражателем страданий Бога моего…» – так писал накануне мученической кончины в римском амфитеатре, от клыков голодных диких зверей, священномученик Игнатий Богоносец в 107 году [128, с. 293].
На крови святых мучеников Господь всегда созидал новые нерукотворные храмы. Воспламенялись благодатным огнем сердца подвижников благочестия, безкровных мучеников, денно и нощно возносивших мольбы ко Христу о спасении России, охваченной безудержным кровопролитием. Как и предсказывал вещий монах Авель «мужик с топором взял власть», только для видимости все это было – «опосля же и сам он восплакался». Да вот натворить до того этот самый мужик успел немало. В стране все более и более разгоралась междоусобная брань – неудержимо изливалась чаша гнева Божия на обезумевший русский народ.
Каждый день приносил все новые и новые тяжкие известия, наполнявшие сердце Василия Николаевича скорбью и, вместе с тем, надеждой и радостью – в них он видел приближение того заветного часа, когда, по завещанию преподобного отца Варнавы Гефсиманского, ему надлежало вступить на путь иноческих подвигов. Даже сама мысль о принятии монашества в это страшное время была настоящим подвигом…