Своих не бросаем. Век двадцать четвертый. - стр. 27

Инспектор энергично почесал шею под подбородком. Молниеносное движение, которым он метнул пепельницу в лицо Владимира было неожиданно и шансов перехватить у бывшего узника не было.

Рука Владимира вдруг, словно пружина из автоматного рожка в руках неумелого солдата, взлетела и перехватила «снаряд» в считанных миллиметрах от лица. Только после этого он понял, что сделал. Владимир и раньше знал, что у него отличная реакция – она помогла выжить во враждебном мире чужой планеты. За долгие месяцы пока он скрывался, иногда казалось, что, вот она, смерть, и ты понимаешь, что не успеваешь ни перезарядиться, ни вытащить пистолет, все, и тут что-то моментально всплывает в памяти и мышцах и, позволяет вновь разминуться с старухой с косой.

Но то, что он проделал – явно выше его возможностей.

Рука осторожно поставила пепельницу на стол, настороженный взгляд уперся в лицо чиновника. Безобидный пузан исчез. Из запавших серых глаз на него глядел матерый волчара. И это превращение было настолько неожиданно и страшно, что Владимир на миг замер.

– И… Что это было?

– Да так, последняя проверка, – картавость исчезла, а улыбка, или скорее оскал, так соответствовали новому, подлинному облику чиновника что Владимир окончательно понял, что это не безобидный чиновник, а та еще зверюга, скорее всего из спецслужб, – Дикий волк, – проговорил чиновник, четко выговаривая буквы, – всегда предпочитает приобретать «славянский» шкаф после обмена шифровками.

Владимир нахмурился, что за бессмысленная чушь? Он уже открыл рот чтобы сказать это, но тут голову словно прострелило огненной болью и тысячи воспоминаний, образов и мыслей хлынули из-под плотины фальшивых. И главным из них было то, что он не Устинов Владимир Тимофеевич, а кадровый разведчик и старший лейтенант Владимир Тимофеевич Разгуляев.

Во время первого задания на планете Нипон он попал в руки человеческих наемников одного из аристократических кланов волфов…

Владимир Разгуляев сидел на стуле, прикованный к нему пластиковыми кандалами. Свет от лампы, под грязным потолком, холодный, безжалостный, оголял все вокруг. Все остальное пространство каземата, без единого окна, пряталось в устрашающем мраке. И не было черноты более черной, чем тьма вокруг. На потолке паутина да мусор на земляном полу. Пахло сыростью и фекалиями. А монументальность стен без слов говорила: кричи-не кричи, никто не услышит.

Посмотрел на оковы. Привязан на совесть, нечего и думать развязаться или порвать. Покраснел.

– Мы гуманные люди Разгуляев-сама (вежливое обращение, аналог господин, достопочтенный),