Сводные. Мой дерзкий май - стр. 5
Я подняла подол сарафана и краешком обернула руку. Я больше не могла собирать стекляшки, так как сильно болела рука. А ещё было страшно. Что же скажет мама и дядя Гриша?
Давид отошёл от меня и снова проворчал обидные ругательства в мой адрес.
Минуты тянулись как жевательная резинка. А я всё ещё сидела на корточках возле разбитого кубка начинающего молодого, но такого бездушного футболиста. А Давид стоял все это время в паре метрах от меня и искоса наблюдал за мной.
Внезапно мы оба услышали голоса наших родителей, доносящихся из прихожей. Григорий Арсеньевич что-то произнес, а моя мама тихо-тихо засмеялась. Счастливчики. Они не догадывались, что творилось у меня внутри.
Шаги и стук маминых каблуков по паркету. Они приближались. Подняв голову, я взглянула на входную арку.
Первая вошла мама.
— Ого! Боже мой, что у вас здесь произошло? — воскликнула мама, увидев нас.
— Давид, в чем дело? — спросил дядя Гриша следом.
— Эта мелкая разбила мой кубок, пап! Мой хрустальный мяч!
— Каролина, боже мой. Как так вышло? — всплеснула мама руками в разные стороны.
Она так удивилась, словно не знала, что я часто притягиваю неприятности к себе.
Я молчала. А Давид решил все рассказать.
— А нечего было чужие вещи трогать. Она взяла мой лучший приз. И разбила! Неловкая, курица!
Я поднялась с корточек и взглянула на маму. Она сердито насупила брови.
— Зачем вообще было заходить в дом? Сказано же — ждать у дверей! — не унимался Давид.
— Вот теперь что делать? А, пап? Что делать?
— Во-первых, всем успокоиться. А во-вторых, Давид, сейчас же извинись перед своей сестрой. И за языком следи. Совсем страх потерял. Или давно я ремень не доставал? — рявкнул дядя Гриша.
Он неожиданности я снова начала реветь. Теперь уже одной ладонью вытирала слезы.
— Вот ещё, с какого перепуга? Это она должна извиняться передо мной. Косипор! — ругнулся Давид.
Мне казалось, что и он сейчас заплачет. Столько тяжёлой печали было в его голосе.
— Ты мне ещё поговори, — пригрозил отчим.
— Каролина, иди сюда. Не плачь. Ну хватит, — позвала меня мама.
Переступая через осколки, я подошла к ней.
Давид развернулся и хотел уйти прочь. Но папа его остановил.
— Давид, я ещё никого не отпускал.
Мальчик замер и с неохотой развернулся снова к нам. Полоснул меня взглядом полным ненависти. А потом перевел его на своего папу.
— Каролина теперь твоя сестра, а Людмила моя жена. Мы стали одной семьёй. Впредь я запрещаю тебе так общаться, понял? А кубок… — дядя Гриша посмотрел на меня.
Взгляд был серьезный, но не злой.
— Ничего страшного, никто не умер, слава богу.